На улице резко потеплело. Настоящее Бабье Лето. Я шел по улице и думал, что название оправдывало эти теплые деньки. Это был настоящий праздник для женщин. Они шли по улицам, улыбались и были необыкновенно красивыми. Всем им шли эти не по-осеннему жаркие и все же такие долгожданные дни. Всем без исключения, независимо от возраста и комплекции. Я тоже шел по городу и радовался, мне казалось, что я живу в городе с самыми красивыми женщинами на Земле.

Но прогулка моя не была пустой. Я шел к своей самой, самой старой знакомой. «Состарил» ее конечно не возраст, а долгие годы знакомства со мной. Она не могла порадоваться этому неожиданно свалившемуся счастью в виде теплого ветра и ласкающих лучиков солнца, потому что сломала ногу и вообще пребывала в ужасном расположении духа. И именно поэтому я шел к ней. Ни один человек на Земле не знал ее так, как я. И ни один человек на Земле не знал меня так, как знала она. С ней я прошел через все. Я испытывал к ней самые разные чувства - от страстной влюбленности до жгучей ненависти, но в конце концов все как-то устаканилось, и мы каким-то образом вырулили к вот этим дружеским отношениям.

Если говорить начистоту, я и сейчас был в нее немного влюблен, несмотря на статус почти женатого мужчины. Да, в общем-то, с ней и не могло быть иначе. Она была поразительно красивой. Самой красивой девушкой, которую я знал или когда-либо видел, включая Монику Беллуччи. Красивым было в ней все. Фигура, ноги, волосы, глаза... Когда она шла по улице, мужчины провожали ее восхищенным взглядом, а женщины тоже провожали взглядом, но полным желчи и зависти. Собственно говоря, в этом-то и было все дело.

Она была поразительно красивой. Самой красивой девушкой, которую я знал или когда-либо видел, включая Монику Беллуччи.

Ее внутренний мир был гармоничен с внешним. Когда она начинала о чем-то рассказывать, просто невозможно было оторваться. Она говорила о каких-то удивительных вещах, ее глаза горели, а на лице выступал румянец. Она могла поддержать абсолютно любой разговор, и я раз за разом удивлялся, как один человек может обладать стольким количеством информации.

Люди ненавидят тех, кто хуже их или лучше их. Но если первых можно пожалеть и этим позабавить свое эго, то последние вызывают только раздражение, злость и низкую самооценку.

У сломанной ноги моей подруги и ее депрессии были веские причины. Они накапливались год за годом, но все эти годы… все эти годы она делала вид, что ничего не происходит. Как бы тривиально это не казалось, но у красоты действительно была вторая сторона медали.

Впервые я увидел ее на линейке, в первом классе. Она стояла с огромным букетом гладиолусов, в белой блузке и огромным белым бантом. Несмотря на то, что так выглядели все стоящие рядом с ней девочки, она выделялась. То ли своей улыбкой, то ли сияющими глазами… не знаю, но уже тогда я понял, что именно на ней я хочу жениться, сразу же позабыв свою детсадовскую любовь. Девочки ее сразу невзлюбили, хотя она всегда делилась игрушками, помогала с домашними заданиями, да и вообще была просто самой доброжелательностью.

Но чем старше мы становились, тем сильнее возрастала ненависть к ней. Ненавистные девочки перестревали ее на улицах, обвиняя в... Они и сами не знали, в чем ее обвинять, обычно это были придирки вроде: «А чего это ты с красным портфелем ходишь», ну, не могли ли же они сказать, что видеть ее каждый день - это просто невыносимо, это сжигает их изнутри, подавляя их личность и понижая самооценку. Но ей от этого легче не было.

Она старалась одеваться как можно скромней, совершенно не красилась и вообще вела себя тише воды, ниже травы. Но все было напрасно. Она была бы красивой, даже если б надела половую тряпку, а лицо измазала сажей. Кроме вот этих «дружеских стычек» с одноклассницами, были похотливые взгляды одноклассников (я не осуждаю, потому что был один из них, но всегда старался это скрыть) и придирки учителей, точней учительниц. Она их тоже раздражала. Слишком красивая, слишком умная, слишком независимая и никогда ни перед кем не пресмыкающаяся. Ну что ж… с точки зрения человечества вполне понятные причины, ну, хотя бы для того, чтоб ее невзлюбить по-настоящему.

Кроткое выражение лица сменилось на смелое и немного провокационное. В гардеробе появились короткие юбки, туфли на шпильках.

Потом в ней произошел какой-то перелом. Кроткое выражение лица сменилось на смелое и немного провокационное. В гардеробе появились короткие юбки, туфли на шпильках. Волосы все чаще распускались, а она все чаще смеялась. Всем. Всем им в лицо. Она не говорила им гадостей, не строила козни и больше не плакала по ночам. Она смеялась. А что может быть более пригодным для зависти, чем красивая, умная и счастливая женщина?

Я же все это время был с ней. С того самого первого сентября. Я помогал ей отражать удары судьбы то внезапным мороженым, то билетами в кино, а иногда просто прогулками по парку. Я был по уши в нее влюблен. Я мог часами слушать ее голос, ее смех. Мог всю жизнь смотреть на нее и мог всю жизнь любить. Но оказалось, это задача не из легких.

Меня все чаще и чаще задевало сверхвнимание к ней со стороны мужчин. Да и в любой компании с ней я всегда оказывался в тени, а она грелась в лучах внимания и оттачивала мастерство кокетства. Я оказался слишком неуверенным в себе, слишком уязвимым, я не мог полностью насладиться ее идеальностью. Я не был ее мужчиной. Было невыносимо больно осознать собственную непригодность. Но еще больней было сказать ей об этом. Я устал не быть, а лишь казаться. Это был двойной обман. Но закончить наши отношения означало предать ее. А она и так слишком много натерпелась от людей. Но прелесть умной женщины в том, что она и сама все поймет. На это мы, мужчины, так часто рассчитываем, сломленные собственной трусостью.

Все как-то утряслось. Мы не общались с год. Но перед выпускным я позвонил ей и узнал, что она не собирается идти на праздник. Почему? Это было понятно без слов. Я предложил отметить выпускной вместе. Она впопыхах купила платье, которое на вешалке смотрелось ужасно простеньким, но на ней… оно выглядела бесконечно красивым. Я с тоской смотрел на нее. Я понимал, что она уже никогда не станет моей. Я разбередил старые раны и теперь опять только казался, а не был. Я улыбался, а на душе скребли кошки. Но все же мы помирились, и несмотря ни на что я был рад. Теперь я опять мог ей звонить, с ней гулять и вести разговоры по душам, как раньше…

После школы она поступила в медицинский, а я на юридический. Наши пути разошлись, но я все равно часто заезжал к ней, и мы пили чай с ее любимым «Птичьим молоком». Личная жизнь ее не складывалась. Мужчины, они ведь по сути своей охотники за легкой добычей, а она таковой не была. В глазах ее всегда была какая-то недосказанность, тоска, боль одиноких вечеров и еще бог знает что, о чем я мог только догадываться.

Перед тем, как я позвоню в дверь, я отключу мобильный, потому что никому я не нужен сейчас так срочно, как ей. Я скажу ей, что все ерунда.

И вот сейчас впервые она сделала глупость. А может, и нет… Кто может знать наверняка… Но ей я, конечно, об этом не скажу. Я надел свою лучшую рубашку, начистил ботинки, купил цветы. Перед тем, как я позвоню в дверь, я отключу мобильный, потому что никому я не нужен сейчас так срочно, как ей. Я скажу ей, что все ерунда. Что она должна радоваться, благодарить бога за свою красоту, ум и вообще за все, все, что у нее есть. При этом я буду улыбаться во все свои тридцать два зуба. Но когда она открыла дверь, я понял, что все, что я хотел ей сказать, до боли банально. Ее каштановые волосы были спутаны, лицо невыносимо бледным, одна из ее прекрасных ножек была в гипсе, а в глазах бесконечная тоска, тоска, тоска. Я обнял ее, и она разрыдалась. Казалось, она не плакала целую вечность и вот сейчас… сейчас сорвалась. На руках я отнес ее в комнату.

Она вытерла слезы и сказала :
- Понимаешь... я думала, это все, это конец… Я больше перестану существовать.. Я думала, будет легче, но нет… теперь эта нога… Я завишу от подружек, которые тихо злорадствуют, как только я закрываю дверь. Завишу от соседки, которая и так слишком стара, немощна и несчастна, чтоб разделить с ней мое несчастье… Я… эта чертова нога… только эта чертова нога пострадала! Понимаешь… я хотела, чтоб лицо… Чтоб оно исковеркалось… Чтоб я стала незаметной в толпе… Чтоб люди наконец перестали давиться своими бутербродами при виде меня! Чтоб они перестали обсуждать меня во всех подробностях… Я так хотела… - она отвернулась к окну, и я видел как вздымается ее грудь. Вверх, вниз, вверх, вниз…

- Ты не должна была…
- Я не могу жить с этим! Понимаешь? Даже ты… даже ты не смог быть со мной… Ты такой преданный, такой хороший… Я ведь их не осуждаю… Они по-своему правы… Они все… правы…

***

Прошло три, а может, четыре года. Больше мы не виделись. Так захотела она… В тот прощальный вечер бабьего лета, когда все женщины на Земле выходили из своих домов, чтоб подарить миру свою красоту, одна из них проклинала этот божий дар, залечивая слезами истерзанную им душу.

P.S.
От знакомых я узнал, что она уехал из страны сразу же, как зажила нога. То ли во Францию, то ли в Италию. Вышла замуж за врача, у нее родились три девочки, по слухам, такие же красивые, как и она…