Итак, уважаемые леди и джентельмены, мадам и месье, синьоры и синьориты, судари и сударыни, и, наконец, уважаемые господа! Да-да, именно "господа", а не "дамы и господа", ибо, как сказал однажды некий пожилой историк, к слову сказать, профессор: "Господа - это господа и госпожи. А вот кто такие "дамы", это… это вопрос!". Таким образом, справедливо полагая, что ни у одной из присутствующих очаровательных девушек и женщин не возникнет желания попасть в указанную категорию, позвольте мне обратиться к вам именно так - господа… (Впрочем, все эти рассуждения, равно как и личность седовласого профессора, не имеют к данному повествованию ни малейшего отношения).

Итак, господа, это была Любовь…
Встречаться, как водиться, было негде. Классика жанра: у меня нельзя, у него - неудобно. И тут появился Волчок. Серый бочок. Совсем как в сказке про Ивана-царевича, прекрасную Елену и Серого Волка, только звали моего царевича Андрей, да и в дремучих каменных дебрях нынче бегают совсем диковинные звери - галопом пронесется "Газель", бесшумно скользнет "Ягуар", протрясется по мостовой "козел"…

Волчок появился странно и загадочно. Из ниоткуда. Позвонил Андрей, весело сообщил, что свидание отменяется, потому что он "едет кататься на машинке" и тут же бросил трубку. Впервые он не пришел, поэтому я сначала даже не поверила в существование "машинки", а заподозрила нечто другое. Но на следующее же утро под моими окнами раздались истошно-радостные автомобильные гудки.

Волчок - Серый бочок, так я стала про себя называть Фольксваген цвета "серебристый металлик". Пусть это был не новенький новорожденный Волчонок, только что извергнутый из материнского лона конвейера, пусть был немного потрепан жизнью, но зато такой сильный, уверенный и надежный. Он был под стать своему хозяину, который за рулем сливался с Волчком в единое целое. Казалось, Волчок слушается не управления, а одних его мыслей, заправляется не бензином, а энергией своего водителя, реагирует на малейший импульс, на самое неприметное движение. Волчок стал нашим убежищем, нашим спасителем, нашим теплым домом, хранителем самых сокровенных тайн и виртуозным изобретателем выходов из тупиковых, казалось бы, ситуаций. Он служил нам верой и правдой не год и не два, но я хорошо помню только последние несколько месяцев…

Бабье лето затянулось, целых два месяца стояла на удивление теплая, солнечная погода, кружили и падали огненные, золотистые, багряные листья. Волчок почти ежедневно катал нас гулять за город, выбирая на свое усмотрение места для привала, которые всегда оказывались необыкновенно живописными и уединенными. Сам он обычно скромно прятался в кустах, а когда приходило время возвращаться, вылезал весь облепленный листьями.

После занятий в институте я нарочно шла домой самым длинным путем - чтобы повидаться с Волчком. Вот он, стоит, ждет хозяина. Волчку приходится всегда быть начеку - такая у Андрея работа, в любой момент может выбежать из дверей строгого дома с колоннами, оседлать Волчка и понестись. Вдруг мне пришла озорная мысль. Достав из сумки тетрадку, я выдрала из нее лист и торопливо нацарапала на нем несколько строк, свернула и приладила к лобовому стеклу. Бумажка приметно белела за "дворником". Это стало доброй традицией, а к прочим обязанностям Волчка прибавилась новая - передавать хозяину мои послания.

Постепенно дни убывали, а осенние бархатные сумерки начали плакать тихим дождем. Бывало, что вечерами Волчок становился задумчивым, тогда он прибивался к обочине, устало прикрывал свои глазищи-фары, а мы подолгу сидели в темноте, прислушиваясь к постукиванию капель по стеклу. Изредка светился огонек сигареты, а нарушать тишину мы решались только шепотом. Холодало… Под колесами хрустел первый снег, становилось зябко и все чаще мы отправлялись в гости к Волчку, который требовал заботы с наступлением зимы. Так что зимовали мы у Волчка в логове - в гараже, который казался уютнее и прекраснее любого дворца.

А в тот весенний день, казалось, все было как обычно. Только, проводив меня до дома, Волчок вдруг нервно, рывком, дернулся с места, что для него было совершенно несвойственно, вихляя и дергаясь, пронесся по двору и исчез за поворотом. Как потом оказалось, навсегда.

С той поры утекло уже много талой воды, а все так же переполняет душу до краев щемящая тоска ранней весной, когда пронзительная синева неба разрывает сизые тучи. Я не могу сказать, что жизнь не удалась, однако между мной и миром всегда находиться тень той любви и горечь той весны. Поэтому я ненавижу весну. Когда природа стряхивает остатки зимнего сна, звенит капель и начинает цвести верба, мне хочется выть…волком. Бывает, что кто-то из окружающих замечает это состояние, но на все вопросы есть только один ответ, смысл которого никому не доступен:
- Волчок пробежал… - вырывается откуда-то из глубин души вздох…