Ее детство прошло быстро и заурядно: в областном городе, в двухкомнатной квартирке бабушки — тесной и душной. Бабушка на правах владелицы занимала большую комнату, Агата с матерью ютились в маленькой спальне. Мать Агаты сутками пропадала на работе. Девочка росла под флегматичным контролем ворчливой бабушки.

Изо дня в день, сидя на подоконнике в спальне и зябко кутаясь в изъеденное молью покрывало, Агата мечтала. Она рисовала себе образы красивой и успешной женщины. В ее комнате было сыро. Старые батареи издавали скорбные звуки, за окном от ветра визгливо качался карниз, а половицы скрипели так, будто молили о пощаде. Так прошло ее детство.

***

Ей было 17 лет. Агата стояла на набережной, облокотившись на парапет. Домой идти не хотелось. Ее мысли унеслись куда-то вдаль, спрятавшись в недрах холодной луны. Неожиданно голос за спиной заставил ее отвлечь внимание от пухлой небесной красавицы:

Изо дня в день, сидя на подоконнике в спальне и зябко кутаясь в изъеденное молью покрывало, Агата мечтала.

— Скучаешь?
— А? — она испуганно повернулась.
— Скучаешь? — повторил незнакомец тихо и вкрадчиво.
— Просто стою, — Агата напряглась, пытаясь разглядеть незнакомца.

Это был мужчина. Высокий, худощавый. Волосы были растрепаны, будто давно не стрижены. Еще он, кажется, был пьян. Он поднял руку и шумно сделал глоток. Аромат напитка защекотал нос Агате, и она поняла: незнакомец точно пьян.

— А я пью, — мужчина развернулся к воде и задумался. — Уже поздно, тебе не страшно стоять одной?
— Нет, кого бояться? — Агата зябко повела плечами. Когда незнакомец ее окликнул, она почувствовала легкий озноб. Как всегда, она не заметила пролетевшего времени. Весна вела себя обманчиво, сменяя теплые майские лучи прохладой вечера.
— Будешь? — он сунул Агате бутылку и снова отвернулся, глядя на воду.

Впервые с ней заговорил мужчина. В свои 17 лет она ни разу не целовалась с парнем, но, как полагается девушке, в последнее время часто задумывалась об этом, разглядывая в зеркале свое плоское тело.

— Я не пью, — Агата отклонила бутылку. — Фу, как вы это пьете?
— Это дорогой шотландский виски, глупая, — усмехнулся мужчина. Его пошатывало так, будто еще секунда, и он завалится на парапет. Агата оглянулась в поисках помощи, но набережная была пуста. — Как зовут тебя?
— Агата.
— Меня зовут Виктор, — мужчина неожиданно заговорил вдумчиво, и показалось, что он абсолютно трезв. Так произошла их первая встреча, ставшая судьбоносной в жизни Агаты.

Огромные зеленые глаза, едва тронутые тенями, смотрели проникновенно и задумчиво.

***

С того майского вечера прошло 8 лет. Все это время Виктор был рядом. Между ними была прочная и тесная связь. Прочность этим отношениям придавала ясность: Виктор знал, чего желала Агата; Агата знала, в чем нуждается Виктор. Окончив институт, девушка, не раздумывая, приняла приглашение Виктора работать в его компании. Флегматичная Агата, наконец, нашла свое место в жизни. Главной задачей Агаты являлось принять Виктора, когда он появляется; приласкать, когда он в этом нуждается; улыбаться, когда этого требуют обстоятельства. И быть красивой. Теперь Агата могла себе это позволить. Осанка ее выпрямилась, походка стала уверенной и томной: она шла так, будто королевский стан долго дремал внутри нее и, наконец, вырвался под безжалостным взглядом Виктора. Ухоженные и отглаженные утюжком волосы делали ее лицо утонченным. Губы, умело нарисованные карандашом и слегка тронутые блеском, становились более чувственными. Бледность кожи и тонкая кость наделяли ее образ очарованием прошлых веков. Огромные зеленые глаза, едва тронутые тенями, смотрели проникновенно и задумчиво. Не менялось в Агате только одно: она по-прежнему существовала отстранённо от всех.

Она перескочила тот порог, когда студенческая жизнь кипит бурно и безрассудно. Виктор уверенно перенес ее в мир, где струится под ногами шелк великолепного платья, на запястье блистает Richard Mille, а изящные пальчики сжимают сумочку от Coco Chanel. Казалось бы, у нее есть все. И унизительная роль любовницы ее нисколько не смущает. Чем готов пожертвовать человек ради обладания нескончаемой суммой денег? Агата отдала все. Отказалась от встреч с родными, от потертых джинсов и песен под гитару. От волнительных встреч первой любви и жарких поцелуев в подъезде. Даже тело ей уже не принадлежало. Им распоряжался Виктор. В такой жизни нет выходных, отпускных или больничных. Есть телефонный звонок, который решает все.

Агата сочувственно провожала мать на работу, обещая себе никогда не повторять ее судьбу…

Изменились не только внешний вид Агаты и образ ее жизни, другими стали и ее грезы. Теперь это был мир воспоминаний той жизни, от которой она так стремительно убежала. То она вспоминала, как впервые вступила в школьный класс. То неуютную школьную форму, перешитую мамой. То звук скрипящих половиц ее скромной спальни и саму маму, которую она так редко обнимала. Это была измотанная цифрами женщина с воспаленными глазами. Мама Агаты когда-то решила стать блондинкой и бесконечно подкрашивала грязные корни волос дешевой краской. Эта краска придавала ее лицу остроту, а глубокие морщины слишком рано наложили на него отпечаток старости. Агата сочувственно провожала мать на работу, обещая себе никогда не повторять ее судьбу…

Девушка вздрогнула от телефонного звонка. Это был Виктор, который попросил ее подъехать на очередную встречу: разрядить обстановку очаровательной улыбкой и, быть может, самого Виктора. Такие встречи проходили спешно и будто мимоходом, не оставляя в памяти и кусочка интимных подробностей. Виктор был сдержан в ласках, как будто все тепло его рук и губ доставалось жене. Это был какой-то животный обряд, совершаемый под воздействием алкоголя. Виктор пил и пил много. Именно в эти самые моменты ему необходимо было общество и тело Агаты, которому он так щедро придал огранку.

***

Виктор устало вздохнул. Оба молчали. Агата крепко сжимала руль, и, казалось, вот-вот он начнет похрустывать под ее тонкими пальцами.

— Спасибо за вечер, ты, как всегда, была неотразима, — наконец, заговорил Виктор.
— И тебе спасибо, — Агата пожала плечами. Она тоже устала и хотела скорее попасть домой. Мечтала сорвать с себя платье, белье и отмыться от похотливых взглядов, окружавших ее в тот вечер. От грубых поцелуев Виктора, яростно блуждающих по ее телу. Закончился еще один прожитый день, лихо отстегнутый в копилку прошлого.

Ее окликнули. Она обернулась, кутаясь в ажурный вязаный шарф, сощурилась, пытаясь разглядеть незнакомца.

***

В воздухе кружились рождественские хлопья снега, касаясь земли, укладывались в сверкающий ковер. Агата ступала по нему аккуратно, будто боясь потревожить его частички. Но это было неизбежно — снег хрустел и, придавленный изящным сапожком, угасал. День утихал, ослепительное зимнее солнце садилось за горизонт, окрашивая небо огненными мазками. Ее окликнули. Она обернулась, кутаясь в ажурный вязаный шарф, сощурилась, пытаясь разглядеть незнакомца. Окликнувший ее мужчина был с собакой. Он сидел на корточках и теребил за ухо мохнатого эрдельтерьера. Собака была энергичной, ее черная спина извивалась как уж, а лохматая борода была в снегу. В другой руке у мужчины была перчатка Агаты.

— Вы обронили? — крикнул незнакомец. Агата опустила руки в карманы. «И правда обронила», — подумала она и шагнула навстречу.

Так состоялась ее первая встреча с мужчиной, перевернувшим ее сознание. Он наполнил ее дремавшее 25 лет сердце трепетом. И именно с ним она испытала прелесть первого поцелуя. Теперь ее общество пополнилось шаловливой, но очень умной собакой Веткой и Сашей. С ними было легко и весело: Ветка шустро лавировала между ними, разряжая оживленную речь Саши звонким лаем. Агата же лишь молчаливо улыбалась, тая от умиления словно мягкое мороженое. Позже, лежа в холодной постели, она представляла себе, как его губы лихорадочно ищут в сумраке спальни ее лицо. Как большие крепкие руки сжимают ее плечи. Она пыталась представить, что будет там, на вершине блаженства, о котором она столько слышала. Но фантазия обрывалась, образы уносились прочь, оставляя ее опустошенной и одинокой. Она нетерпеливо ждала каждый вечер. И день пролетал так, будто, проснувшись, она перелистывала его, как страницу книги, одним движением руки…

Накануне Крещения Господня они встретились снова. На удивление вечер не был морозным. Он был безмолвным, будто намеревался сохранить тайну двух влюбленных. Саша пригласил ее на свой день рождения. Агата промолчала, отрицательно качая головой и кутаясь в ворот лисьей шубы. В свете ярких звёзд и переродившейся луны, которая, казалось, стыдливо отвернулась, он подошел к девушке и притянул ее к себе.

Она пыталась представить, что будет там, на вершине блаженства, о котором она столько слышала.

— Почему нет? Ты ничего не рассказываешь о себе, о своей семье. Ты замужем? — его взгляд пронзал до самого сердца, от его прикосновений по телу бежала дрожь. — Тогда почему? — его голос зазвенел, словно сталь. Но вместо ответа она подставила свои губы для поцелуя. Закрыв глаза, она отдалась ощущениям, таким новым и жгучим. Отстранившись от него, она прерывисто заговорила:

— Прости. Я не могу. Я слишком труслива…
— Труслива? Что это значит? — Саша непонимающе пытался ухватить ее ускользающий взгляд, но тщетно.
— Перемен боюсь, — Агата развернулась и пошла прочь.

Саша бросился за ней, хватая ее за плечо. Он пытался ее остановить, но она была непреклонна. Их нагнала снежная вьюга, будто тоже выражая протест. Но Агата шла быстро и уверенно, оставляя позади любимого мужчину. Она плакала, вдыхая аромат охровых мехов, цена которых была слишком высокой.

***

Собрав непослушные волосы в пучок, она пригрозила своему отражению в зеркале: «Перестань! Немедленно! Ну же!». Натянуто улыбаясь, она подошла к приоткрытому окну, в которое врывался непослушный ветер. Поправляя разъярённую воздушную ткань занавесок и прикрывая створки, на минуту Агата замерла. Ее взору открылась знакомая оснеженная набережная и такие родные ее сердцу образы. Образы мужчины и его лохматой собаки… Видение исчезло. Агата смотрела на малознакомую улицу, еще не успевшую стать ей привычной.