- Учительница первая моя… тарам-татам, тарам-татам… – знакомая песня в ритме вальса доносится из чьего-то окна. В носу защипало - это предвестник близких слез от нахлынувших ностальгических воспоминаний.

Моим первым учителем был Ломов Дмитрий Петрович. Вот такая женская профессия - учитель начальных классов - досталась умному, интеллигентному мужчине.

Мало сказать, что мы все его любили. Иногда казалось, что он главнее всех на свете. Даже мамы и папы не пользовались у нас, первоклашек, таким авторитетом.

Благодаря ему у всех нас был красивый почерк, мы писали пером, с нажимом, фиолетовыми чернилами. И самыми любимыми моими уроками были чистописание и чтение. Чистописание - потому, что я хорошо рисовала, и это был для меня урок творчества, а чтение - потому, что быстрее нас с Димкой Кричмаром никто в классе не читал.

Читать меня учил папа. Мама, медицинский работник, часто дежурила в родильном доме, и у нас с отцом была уйма времени для самосовершенствования. Я до сих пор помню эти картонные кубики и как вместо «экскаватор» я говорила «трактор», потому что разницы между ними не видела.

Иногда казалось, что он главнее всех на свете. Даже мамы и папы не пользовались у нас, первоклашек, таким авторитетом.

Учитель включал секундомер, проверяя скорость чтения. Было так интересно, что мир переставал существовать, но мы с Димкой в этом соревновании не участвовали. Мудрый Дмитрий Петрович давал нам ответственное поручение - мы с гордостью разливали чернила в «непроливашки» - специальные чернильницы, и вставляли их в круглые лунки на партах, пока дружный хор выдавал «ма-ма мы-ла ра-му».

В нашей школе профильными предметами были математика и физика. И так получилось, что подавляющее число преподавателей тоже были мужчинами. Единственная женщина – учитель английского языка – была нашим классным руководителем. Поэтому чаще всего уроки английского превращались в арену для «разбора полетов». Уроженка города на Неве была по-английски саркастична, строга и неулыбчива. К тому же у нее был токсикоз, и мы не могли окружить ее плотным кольцом, как делали это при общении с другими учителями.

Чаще всех на этих разборах доставалось мальчишкам. Так много времени прошло, а я помню каждого из них. Маленькие мужчины самоутверждались на переменах бойцовыми приемами, курением и футболом. Но на уроках математики и физики им не было равных.

Литература - это для меня отдельная тема. На уроках мы сидели, затаив дыхание, потому что такого рассказчика как Гыр-Гыр не увидишь в лучших спектаклях. Нидадилов Григорий Григорьевич. Пишу его имя и вздрагиваю, потому что его давно уже нет. У него не было своих детей, и всю теплоту своей души он отдавал нам. Гыр-Гыр хорошо знал, что дети не любят читать классиков, считая их скучными. И он не жалел сил, читая нам на уроках огромные отрывки из их произведений. Вот он перевоплощается в Катерину из «Грозы», а теперь стал Онегиным… Он учил нас не только писать сочинения, правильно говорить, любить театр, балет и живопись, он учил нас доброте, порядочности, отзывчивости, он учил нас жизни.

Больше всех мы боялись учителя по физике. У него была завышенная планка требований к шестиклассникам. Он считал их вполне взрослыми людьми для того, чтобы уметь писать и оформлять конспекты на уровне вуза.

«Ложись, спи!» - грозно кричал физик, недовольный чьим-либо ответом. Мы могли не выучить историю, но физику…

«Ложись, спи!» - грозно кричал физик, недовольный чьим-либо ответом. Мы могли не выучить историю, но физику… Даже набегавшись на улице до полуживого состояния, мы допоздна решали задачи, созванивались, сравнивая ответы. Касаев Делявер Бекирович – так зовут нашего физика. Старые преподаватели МВТУ имени Баумана хорошо помнят и знают этого замечательного педагога. Его ученики поступали туда, пройдя собеседование, без экзаменов. Он учил нас быть последовательными в мыслях, обязательными и логичными в поступках. Мне почти полвека, а я все еще хорошо помню законы физики, руководствуюсь логикой, и мне это очень помогает в жизни.

«Голубоглазый блондин женился на кареглазой брюнетке…» - задачи по законам Менделя могу решать, кажется, и во сне. Химию и биологию нам преподавал Самарцев Василий Сергеевич. Он приезжал в школу на велосипеде, правая брючина всегда была закреплена прищепкой, чтобы не попала в цепь.

Он умел предотвратить характерное хихиканье на уроках биологии и анатомии, умел рассказать обо всем так, что мы поддерживали тему не краснея и без стеснения. Можно сказать, что учитель дал нам первые понятия взаимоотношений полов. Он подчеркнуто бережно относился к девочкам, подавая пример мальчишкам. И многие из них становились носильщиками наших портфелей. Такое вот романтическое детское ухаживание.

«Мем-фис!» - историк, не поворачивая голову к географической карте, тычет в нее указкой через плечо и, к нашему восторгу, попадает прямо в точку. Драбкин Максим Абрамович – мы его уважали за эрудицию, за любовно собранную для нас нумизматическую коллекцию, за тайны истории всех времен и народов. Высоченного роста, он был виден с самого дальнего угла школы, и из-за этого подпольные курильщики никогда ему не попадались.

Для него история всегда была самым главным в жизни предметом, он никогда не отвлекался по пустякам, был очень целеустремлен и заражал нас своим увлечением.

Наверное, время было такое, когда отдавать частицу своей души ученикам было потребностью и нормой. А мы брали, не понимая, насколько этот дар бесценен.

Мы рождаемся, взрослеем, чего-то добиваемся в жизни и нечасто задумываемся о том, что всему нас когда-то кто-то учил.