На ее открытие приехал сам маэстро, классик итальянской фотожурналистики Рино Бариллари, за последние полвека переснимавший практически всех звезд шоу-бизнеса первой величины и ставший, собственно, прообразом героя Папараццо в фильме "Сладкая жизнь" режиссера Федерико Феллини.
80-летний фотограф ни на секунду не выпускал из рук телефон, то и дело, фотографируя кружащихся вокруг него, как мух, журналистов. Он с удовольствием комментировал свои самые знаковые вещи, раз за разом подчеркивая, насколько работа папарацци опасна, трудна и ветвиста. За свою профессиональную деятельность он, снимая любимцев публики без предупреждения, 165 раз попадал в больницу, 12 раз ему ломали ребра, разбили 78 фотоаппаратов и 40 вспышек.
Сегодня Рино сам превратился в знаменитость. За свои достижения в области фотографии он был награжден орденом "За заслуги перед Итальянской Республикой", ему был посвящен документальный фильм "Король папарацци. Правдивая история", где такие величины, как Бернардо Бертолуччи и Джузеппе Торнаторе рассуждают о нем как о феномене мировой величины.
– Рино, как оказалось, чтобы стать фотографом, вы сбежали из дома в 14 лет?
– Я родился в небольшом городке на юге Италии, в Калабрии, в 1945 году. И уже в 14, в дырявых, но начищенных ботинках и старом отцовском пиджаке отправился покорять столицу. В Риме я ночевал в парке Вилла Боргезе, а фонтан Треви, куда туристы бросали монетки, стал моим основным источником дохода. Я собирал оттуда деньги, а потом смекнул: если есть туристы, то есть и фотографы, которые снимают туристов. Сначала я стал "помощником" фотографов: отгонял лишних прохожих из кадра, а вскоре и сам взял камеру в руки…
– А вас кто-то учил снимать?
– О, я просто наблюдал, как работают другие. Старался копировать их позы, как они стоят, фотографируют. Знаете, когда ты маленький и глупый, то тебе многие хотят помочь. Вот я и старался не показывать, что все быстро схватываю, изображал дурачка. Мне раз за разом показывали какие-то вещи, фотографические приемы, злясь на мою непонятливость, а я в итоге получал знания, которые мне были нужны.
Потом я стал относить пленку в новостные агентства, где меня заметили, стали отбирать удачные, на их взгляд, кадры. А я постепенно постигал этот рынок. В 1950-1960-х годах, пережив годы диктатуры и Вторую мировую, Италия стала активно привлекать американских кинопродюсеров недорогим производством фильмов и отличными условиями для съемок. В Рим, который довольно быстро превратился в настоящий "Голливуд на Тибре", стали стягиваться звезды мировой величины: Одри Хепберн и Фрэнк Синатра, Ава Гарднер, Альфред Хичкок и Элизабет Тейлор...
За год в Вечном городе снималось по 300 фильмов, тогда как в Америке – 30. За снимки в стиле dolce vita, которые я, еще совсем юный и неопытный, добывал, подкарауливая звезд, журналы и агентства платили щедро. Жизнь богатых и знаменитых всегда и во все времена интересовала читателей. Фотография стала моей профессией.
– Но просто сделать парадный портрет звезды вам было мало?
– Мой подход к съемке был основан на том, чтобы показать "небожителей" в обычной жизни, доказать, что и у них есть свои недостатки.
– Понятно, что это далеко не всем нравилось...
– Я научился снимать "на лету" с близкого расстояния. Вспышка в лоб стала моим фирменным знаком, фишкой.
Я сразу понял, что обычные снимки – это скучно, банально и они не принесут много денег, и старался, поджидая как охотник жертву, ослепить ее вспышкой камеры. Застать врасплох, чтобы знаменитость в испуге, гневе, закрывала лицо рукой, пряталась, словно что-то скрывала – сенсация!
Безусловно, я нарывался и на кулак, и на разбитую камеру в итоге. Вот, например, фото с номинантом на "Оскар" Питером О’Тулом, сделанная мной в 1963 году. Именно тогда я впервые подрался. Питер шел после фильма и был пьян. Увидев меня, он взбесился и разбил камеру о мою голову. Кстати, после суда мой отец отсудил у него за это 1 млн лир. Я был на тот момент несовершеннолетним…
– И тем не менее со многими звездами вы были в отличных дружеских отношениях, как это все совмещается с работой?
– Здесь очень тонкая грань: или ты дружишь, или ты работаешь. Если ты с какими-то персонажем подружился, то все, сенсационных кадров не жди. Уровень общения уже другой.
Правда, когда друзья просят не фотографировать, я скажу "не буду", но все равно сделаю несколько кадров. Для себя, для своего архива. Сейчас у меня лично около 400 тысяч негативов, и я продолжаю работать со своим архивом. Звезды-друзья знают, что эти фотографии есть, но также знают, что они не будут опубликованы. Я с уважением к ним отношусь.
Так, когда я подошел снимать на улице Аль Пачино, он сказал: "Без вспышки". Нет проблем. Снял без вспышки. Софи Лорен всегда была очень мила ко мне. Помню, в 1960-е, пока она с мужем, продюсером Карло Понти, стояла в пробке на площади Барберини, то позволила мне сфотографировать их поцелуй. А однажды, когда я поджидал ее у знаменитого римского кафе, то Софи, заметив меня, передала с официантом бутылку шампанского…
– А как обстоят дела с коллегами? Между папарацци дружба возможна?
– Порой приходится схитрить, иногда соврать или пустить по ложному следу. Здесь другие законы. Законы конкуренции.
– В 1988 году коллеги и критики титуловали вас "Королем папарацци". Что вам помогло стать действительно большим, значимым репортером?
– Умение оказаться в нужном месте быстрее других. Это искусство. А еще решительность, способность рисковать, профессиональное чутье. Но самое важное в моей профессии – сенсационность и провокация.
Мой принцип: сначала снимай, а потом спрашивай! Всегда лучше, чтобы была фотография, чем потом жалеть, что не сфотографировал. Порой ситуация в целом неправильная, но именно все неправильное хорошо продается. Запрещенные снимки – это именно то, что останется в истории. Смысл фотографии – преподнесенная эмоция.
– Вы работали в ведущих ежедневных газетах Il Messaggero и Tempo. Ваши снимки стали частью визуальной летописи итальянской истории. Какие самые значимые вы привезли сегодня в Москву?
– Все представленные значимы для меня. Но вот раз уж мы дошли до этой вот фотографии, где по моему лицу размазывает мороженое актриса Соня Романофф, расскажу про нее отдельно.
Рим. 1966 год. Эта ситуация возникла в то утро, когда Соня, она же Сара Рас – актриса фильмов категории "Б" – вышла замуж за 81-летнего господина Берни, чтобы получить итальянское гражданство. А уже через несколько часов после церемонии я застал ее прогуливающейся с молодым бойфрендом. Конечно, в тот момент, Романофф, увидев, что ее сфотографировали, просто чудовищно разозлилась, размахнулась и бросила мне в лицо мороженое. Именно эту сцену и запечатлел другой папарацци по прозвищу "Принц" Джакомо Алексис.
– Отдельный зал посвящен "свинцовым семидесятым", когда Италию захлестнула волна терроризма. Здесь вы раскрываетесь совсем с другой стороны.
– В 1968 году, с началом студенческих волнений, "сладкая жизнь" ушла в прошлое. И я понял, что нельзя специализироваться только на светской жизни и моде. Нужно понимать рынок и что лучшие фотографии получаются, когда работаешь в новостях. Вступив в период глубочайших политических и общественных потрясений, в Италии главными "звездами" оказались не кинозвезды, а преступные группировки, "Красные бригады" и организаторы уличных потасовок и тюремных бунтов.
Взрыв боинга над Ионическим морем, убийство премьер-министра Альдо Моро – и это только за 1970-е годы. Тогда я действительно снимал, рискуя жизнью. На моих кадрах покушение на папу римского, жестокое и до сих пор не раскрытое убийство режиссера Пьера Паоло Пазолини, убийство бывшего премьер-министра, популярного политика Альдо Моро и громкое похищение внука американского магната Пола Гетти...
– Сегодня у всех камера в телефонах, постоянно снимают все происходящее. На ваш взгляд, профессия папарацци обесценена?
– Нет, фотограф есть фотограф. Если он знает свою работу, то фото делается не камерой, а головой. Смартфон – да, позволяет делать снимки незаметно и в самых разных и неожиданных местах. Но мало кто может выдать по-настоящему концептуальный, запоминающийся кадр.
Мобильный удобен, но я до сих помню чувство, когда проявляешь пленку. Когда видишь фотографию, которая получилась. Были моменты, когда я чуть не плакал от радости. А сейчас… сейчас ты просто снимаешь на мобильник.