Зорикто Доржиев (р. Улан-Удэ, 1976) – российский художник, заслуженный художник Республики Бурятия, член-корреспондент Российской академии художеств.
Зорикто работает в жанрах станковой живописи, скульптуры, графики, книжной иллюстрации и анимации кино. Его персональные выставки проходили в Музее Востока в Москве и в Русском музее в Санкт-Петербурге, за рубежом – в Бельгии, во Франции, в Люксембурге, в Великобритании. Художник активно участвует в арт-шоу по всему миру, в России представлен галереей "Ханхалаев".
По случаю предстоящего финисажа редакция Клео.ру поговорила с живописцем о том, как складывался его творческий путь, что больше всего повлияло на практику художника и каким бывает диалог со зрителем в пространстве музея.
– Проект в "Новом Иерусалиме" – самая масштабная ретроспектива вашего творчества? С чем связано решение представить такую большой проект на этой площадке, в этот момент времени?
– Так сложились обстоятельства. Для художника персональная выставка – всегда важный и ответственный шаг. Совместно с галереей "Ханхалаев", с которой я сотрудничаю более 20 лет, мы решили создать масштабное высказывание. Я выступал за то, чтобы экспозиция отражала разные периоды моего творчества, знакомя зрителя с большим количеством работ. В отборе произведений для проекта приняла активное участие кураторская команда Музея "Новый Иерусалим".
Я бы сказал, что в пространстве выставки представлены все мои творческие эксперименты. Зрителю может быть интересно наблюдать за тем, как один и тот же художник работает в нескольких принципиально непохожих техниках. При этом творю я всегда с одинаковым настроением (и думаю, аудитория это замечает). Разделы экспозиции не тождественны друг другу по величине: где-то представлено очень много картин, а где-то – буквально 2-3 работы, отмеченные кураторами музея, как наиболее полно передающие суть моего искусства в конкретный период времени.
– Как рано вы осознали себя художником и решили связать жизнь с искусством? Были ли другие варианты пути?
– Меня часто спрашивают об этом. Я родился в семье художников. Мой отец, Бальжинима Доржиев, в свое время окончил Институт имени Репина (прим. ред. ныне Санкт-Петербургская академия художеств имени И. Репина), направление живописи. Один из самых ярких художников Бурятии, активный в творчестве и в жизни, он продолжает работать в свои 74 года. Моя мать, Римма Доржиева, художник декоративно-прикладного искусства, мастер по гобелену. Так я вырос в художественной среде, среди книг и каталогов художников, альбомов об искусстве. Даже детские книжки у меня были с акцентом на иллюстрации, очень ярко оформленные. С ранних лет я, сколько себя помню, все время рисовал: в детском саду, в школе, хотя папа меня этому специально не учил. Мне нравилось создавать фантазийные миры и истории, которые завораживали людей. Я понимал, что в этом кроется моя сила.
Осознание того, что я готов связать с живописью свою профессию, пришло ко мне в старших классах школы. Сначала я поступил в художественное училище в Улан-Удэ, отучился там пять лет. Затем продолжил обучение в Красноярском художественном институте. Итого, после окончания школы я учился более 13 лет. "Как много", – думаю я сейчас. Но в годы молодости путь долгим совсем не казался. Другие варианты карьеры были, не очень серьезные: в какой-то момент, например, я хотел стать музыкантом. Однако в процессе обучения живописи в институте я точно понял, что не ошибся с выбором профессии художника.
– Какую часть в вашем творчестве занимает национальная культура, ее традиции?
– Я не мыслю свое творчество без связи с национальной культурой – думаю, то же справедливо сказать об искусстве многих других художников. Место, где ты родился и вырос, становится фундаментом будущей осознанной жизни человека, особенно человека творческого. Традиции бурятской культуры тесно вплетены в мою живописную практику, несмотря на ее строгий академический бэкграунд.
– В описании к выставке "Зорикто Доржиев. Повелитель снов" процитировано ваше высказывание "Творчество – это бои местного значения, совершающиеся на холсте". Прокомментируйте, пожалуйста, связь творчества с битвой.
– В творчестве бывают моменты, когда ты не до конца понимаешь, что делаешь. История о том, что художник, начав работать над произведением, четко знает, что хочет получить, несколько мифологична. У меня подобные высказывания вызывают сомнения: моменты созидания и творчества не имеют физически объяснимой природы. Нам ведь сложно объяснить "механизм" зарождения вдохновения. Не понимая, что делать, действуя интуитивно, иногда приходится бороться: с белым пространством холста, с материалом и даже с самим собой. Это мучительный процесс: порой он начинается стремительно – и внезапно раскрывает свою глубину, занимая часы, дни, недели… Высказывание, упомянутое в кураторском тексте, довольно точная метафора моего творчества.
– Какие мысли посещают вас во время работы над произведением? Чему бы вы никогда не посвятили картину?
– Мысли во время живописной работы обычно связаны с изображаемым на холсте: я пытаюсь ощутить настроение создаваемого мной персонажа, услышать звучание его душевных струн – это, кстати, мне дается довольно легко. Когда я занимаюсь какими-то цифровыми проектами – анимационными или книжными – в голове обычно сидит довлеющая концепция: трудная, требующая интереса и внимания, за которой я следую.
Я считаю, что для художника не существует табу в работе. Кроме того, испокон веков люди творческих профессий посвящали свои произведения одним и тем же темам. Среди них: жизнь и смерть, любовь и дружба, принятие и непринятие, поиски себя… Все остальное – скорей, грани основных вопросов.
– Можете выделить события (в вашей жизни или в окружающем мире), которые больше всего повлияли на вашу живописную практику?
– В моей жизни было много таких событий. Первое важное воспоминание из юности – соприкосновение с музыкой. Несмотря на то что я работаю в визуальном жанре, я часто обращаюсь к музыке, чтобы лучше чувствовать объект. Музыка придает объем, что обогащает мое видение как художника. Благодаря этому рождаются проекты с цифровой графикой, анимацией, элементами мультимедиа.
Другое важное событие – рождение моих детей. До этого момента я часто транслировал в некотором роде детское восприятие взрослого мира, опираясь на собственные беззаботные воспоминания ранних лет. С появлением детей в моей семье я стал больше проецировать наблюдение их эмоций и состояний на свое творчество. Это дарит мне ощущение озарения и какого-то философского счастья.
Хочу упомянуть еще одно событие – знакомство с продюсером и галеристом Константином Ханхалаевым. Мы работаем вместе больше двух десятилетий. Еще во время обучения в Творческих мастерских Российской академии художеств я имел удачу познакомиться с Константином – встреча стала судьбоносной. Год спустя я впервые поехал в США на ярмарку искусства Art Expo, чтобы представить свои работы на выставке рядом с известными мировыми художниками. Поездка была захватывающим путешествием и полезным опытом. А вообще подобные ярмарки дают важную вещь – насмотренность.
– Что вы ожидаете от диалога со зрителем в пространстве музея?
– На мой взгляд, ожидания художника от взаимодействия с аудиторией – не самый подходящий вектор для размышления. Мои ожидания как живописца исчерпываются в момент завершения работы; что будет дальше, на выставке – к искусству уже не относится, это более публичная история. То, как зритель воспримет произведение, как будет чувствовать себя в пространстве экспозиции, уже не подконтрольные художнику процессы. Реакция зрителя может не совпадать с изначально заложенными в работу смыслами, это нормально. История искусства знает сотни таких примеров: по большому счету, история искусств и есть сторонняя интерпретация идей художников.
Однако если судить с точки зрения обывателя, мне, конечно, любопытно, насколько та или иная моя работа нашла отклик у аудитории. Не хочется столкнуться с равнодушием: лучше пусть это будет отрицание, непонимание, гнев. Если работа совсем не трогает зрителя, контакта между мной и смотрящим не случилось. Возможно это просто не "тот" зритель, а может быть недостаточно сильная формулировка, неверно выбранные приемы в художественном высказывании… Так или иначе, это все второстепенно, ведь появившись в общественном пространстве, картина уже в полном смысле не принадлежит автору.
Возрастное ограничение: 12+
Подробности о выставке "Зорикто Доржиев. Повелитель снов" смотрите на сайте Музея "Новый Иерусалим".