Форум > Архив "Школа жён" > Апрель 2004 года > Как и обещала

Как и обещала

(про Льва Толстого, но той тех статей, которые у меня, я не нашла в интернете. Хотя эта тоже интересная, хотя менее подробная :) Не пожалей те времени, правда интересно :) 23 СЕНТЯБРЯ 1862 года. Маленькая старушка у входа в церковь Рождества Богородицы на Великокняжеском подворье перекрестилась: 'Дай Бог счастья, дай Бог счастья'. Из церкви выходили молодые, и кто-то из гостей бросил ей в руку несколько монет. - Ох, что-то невестушка больно бледная. А барин-то уж в летах. За вдовца, что ли, пошла? Да кто венчался-то? - поинтересовалась старушка. - Говорят, граф Толстой c дочкой придворного дохтура Андрея Евстафьевича Берса, - кланяясь молодым, ответил пришедший поглазеть на свадьбу паренек. - Долгие лета, барин! Сонечка Берс действительно была очень бледной - ее жених, Лев Николаевич Толстой, опоздал к венчанию, и она от нервного напряжения уже несколько раз чуть было не лишилась чувств. Теперь она смотрела на мужа с восторгом, прижималась к его сильной руке и тут же робела. Ей было всего 18. Льву Николаевичу - 34. И все произошло так быстро, Соня и опомниться не успела. ЛЕТОМ Берсы всегда жили на даче - в Покровском-Стрешнево, а зимой - в московской квартире в Кремле. Маменька Любовь Александровна еще с детства дружила с Толстыми - Марией Николаевной и ее братом Львом Николаевичем. И они частенько навещали Берсов. Толстой всегда любил возиться с Любочкиными дочками - Лизой, Соней и Танечкой. Сонечка помнила, как они все пели хором под аккомпанемент Льва Николаевича, как ставили вместе оперу. Но потом граф уехал на Кавказ, и Соня не видела его несколько лет. Вернувшись, Толстой снова стал бывать у Берсов почти каждый день. Перед его визитами Любовь Александровна всегда забегала в комнату девочек - проверить платье и прическу Лизы. Старшая дочка была на выданье. Соня приходила в восторг: граф такой милый, просто чудо, и Лизонька прелесть как хороша, и вот-вот он сделает ей предложение! Но Толстой что-то медлил, уже целый год как его прочили в женихи, а между ним и Лизой до сих пор ничего не было. Все это лето Соня бегала по даче с фотоаппаратом, делала портреты домашних. А потом вдруг села за письменный стол. Через некоторое время на суд родных и гостей была представлена повесть 'Наташа'. В одном из героев - 'необычайно непривлекательной наружности пожившем князе Дублицком' - Лев Толстой, к тому времени уже твердо решивший на Лизе не жениться, вдруг с ужасом узнал себя самого. Это его задело. Он внимательно посмотрел на язвительную 'писательницу' и... пропал. Как-то вечером, уже в который раз заметив на себе его пристальный взгляд, Соня, взволнованная, прибежала наверх в 'комнату трех дев'. Сердце бешено билось. Вслед за ней по ступенькам взбежала и Таня. Глядя в окно на пруд и церковь за ним, посерьезневшая Соня вдруг сказала младшей сестре: 'Я боюсь, что люблю графа'. С Таней можно было поговорить обо всем. В свои 16 лет она уже даже целовалась - с кузеном Сашей Кузьминским. А теперь то и дело ловила на себе восторженные взгляды Сергея Николаевича Толстого. Но как раз этим Танечка поделиться с сестрой не решалась - он был старше ее на 20 лет. В АВГУСТЕ все Берсы отправились к дедушке Александру Михайловичу. Имение его находилось недалеко от Ясной Поляны, и уже на следующий день туда приехал Толстой. Когда гости разошлись и мама уже строго велела девочкам идти спать, граф, который оставался ночевать, вдруг окликнул: - Софья Андреевна, подождите немного! Вот прочтите, что я вам напишу. Я буду писать только начальными буквами, а вы должны догадаться, какие это слова. - Как же это? Да это невозможно! Ну пишите. 'В. м. и п. с. с. ж. н. м. м. с. и н. с.', - писал Толстой мелком на карточном столике. - Ваша молодость и потребность счастья слишком живо напоминают мне мою старость и невозможность счастья, - с легкостью читала Соня. - Ну, еще. - 'В в. с. с. л. в. н. м. и в. с. Л. З. м.' - В вашей семье существует ложный взгляд на меня и вашу сестру Лизу. Защитите меня. - Соня читала быстро и без запинки. Лев Николаевич ничуть не удивился. А она, услышав недовольный голос матери и уверенная в том, что в ее девичьей жизни произошло что-то чрезвычайно важное, побежала к себе. Через две недели, в течение которых графа все еще считали женихом Лизы, он вызвал Соню в пустую комнату. - Я все не решался с вами поговорить, Софья Андреевна. Вот письмо. Прочтите. Я буду здесь ждать вашего ответа. Соня, схватив конверт, бросилась к себе и быстро пробежала глазами письмо до слов: 'Хотите ли вы быть моей женой?' Развернувшись, чтобы бежать к нему, она в дверях столкнулась с Лизой. - Ну что? - Голос сестры едва заметно дрожал. - Граф сделал мне предложение, - выпалила Соня и бросилась вверх по лестнице в комнату матери, где ее ждал Толстой: - Разумеется, да! ПОСЛЕ свадьбы молодые уехали в Ясную Поляну, и Соня сразу взялась за хозяйство. Первым делом она, найдя в тарелке с супом таракана, навела порядок на кухне - завела белые куртки, колпаки и фартуки. Место железных вилок и древних 'истыканных' ложек, которые с непривычки кололи рот, заняло ее приданое серебро. Грязная сафьяновая подушка Льва Николаевича была ликвидирована, а ситцевое ватное одеяло отступило перед шелковым, к которому, к огромному удивлению графа, подшивали тонкую простыню. Чтобы жена не скучала, Лев Николаевич попытался приучить ее к скотному и молочному делу. Она старалась считать удои и сколько сбито масла, но на скотном дворе ее тошнило. Впрочем, скоро граф начал писать 'Войну и мир', и Соне уже не приходилось бездельничать - каждый вечер она переписывала начисто то, что он написал утром. А вскоре родился первый ребенок, и началась уже совсем другая жизнь. Роды были долгими. Толстой находился рядом - вытирал жене лоб, целовал руки. Недоношенного, слабенького мальчика граф хотел назвать Николаем. Но Софья Андреевна испугалась. Это имя не принесло счастья никому в семье: и дед Толстого, и отец, и брат, и даже племянник, носившие его, - все умерли очень рано. В конце концов остановились на Сергее. 'Сергулевич', - звал его, бывало, Лев Николаевич. Подойдет, почмокает губами и уйдет... Кормить Соня не могла - очень болела грудь, и врачи не разрешали. Толстой был этим очень рассержен. Но, несмотря на его категорические возражения, кормилицу все равно пришлось нанять. Тогда всю свою злость он стал выплескивать на жену, а то, что оставалось, - в дневники: 'С утра прихожу счастливый, веселый и вижу графиню, которая гневается и которой девка Душка расчесывает волосики... Уже час ночи, я не могу спать, еще меньше - идти спать в ее комнату... а она постонет, когда ее слышат, а теперь спокойно храпит'. Соня: 'Боль меня гнет в три погибели. Лева убийственный... Ничто не мило. Как собака, я привыкла к его ласкам - он охладел...' 'Мне скучно, я одна, совсем одна... Я - удовлетворение, я - нянька, я - привычная мебель, я женщина'. 'Соня, прости меня, я теперь только знаю, что я виноват и как я виноват! ...Я был горд и жесток, и к кому же? - К одному существу, которое дало мне лучшее счастье жизни и которое одно любит меня... Соня, голубчик, я виноват, но я гадок... во мне есть отличный человек, который иногда спит. Ты его люби и не укоряй, Соня'. '...Это написал Левочка, прощение просил у меня. Но потом за что-то рассердился и все вычеркнул... Я стоила этих нескольких строк нежности и раскаяния с его стороны, но в новую минуту сердца на меня он лишил их меня, прежде чем я их прочла...' Сразу же после рождения самой младшей дочери Саши в 1884 году, МЧ резко поворачивается к христианству и становится ВГВЧ. Любопытно, что непосредственно этому событию предшествовала жестокая сцена: у Сони начались схватки, и она спустилась к нему с этим сообщением. Левочка был мрачен и зол (вероятно, приступ ревности, которые случались у него часто, и, увы, без повода). На просьбы жены простить ее перед лицом возможной смерти от родов и уверения в своей невинности, "Он поглядел, вдруг повернув голову, пристально <на меня>, но ни одного доброго слова <…> не сказал. … через час родилась Саша. Я отдала ее кормилице. Я не могла тогда кормить ребенка, когда Лев Николаевич вдруг сдал мне все дела, когда я сразу должна была нести и труд материнский, и труд мужской. Какое это было тяжелое время! И это был поворот к христианству! За это христианство - мученичество, конечно, приняла я, а не он". (Воспоминания, "Дневники", 18.06.1897) ЖИЗНЬ в Ясной Поляне вошла в спокойное русло. У Льва Николаевича - книги, охота, школы, деревенские столовые, гимнастика, одинокие прогулки и размышления. У Софьи Андреевны - беременность, роды, кормление, хозяйственные заботы. И главное - дети: вслед за Сергеем родилась Татьяна, потом Илья, Лев, Мария, Андрей, Михаил, Александра, Иван. Еще четверо умерли в младенчестве. Одного из них, кстати, все же назвали Николаем. Лев Николаевич пишет, мыслит, творит, ездит на охоту с любимыми собаками, травит зайцев, лисиц, бьет бекасов и вальдшнепов. Софья Андреевна просит мужа принять участие в воспитании детей, и это вызывает у него раздражение - "самая страстная мысль его о том, чтобы уйти от семьи", - выкрикивает он в гневе во время ссоры. Ее держит чувство долга: "Зачем я все-таки делаю все? Я не знаю; думаю, что так надо". Описание жизни в дневниках Софьи Андреевны - ее собственной и Льва Николаевича, как и описание жизни ЗРР многочисленными биографами - чудовищно разнятся в оценке содержания, смысла, значимости труда обоих. Сама Софья Андреевна порой разделяет эти смыслы, и долг свой описывает как обыденность, а писательство мужа как нечто значительное, великое. Но постепенно назревает критический момент, переломная стадия в их отношениях. В 1891 году в собрании сочинений Толстого была напечатана "Крейцерова соната", и это ключевое событие в отношениях Сонечки и Глыбы. С этого момента она начинает понимать все больше и больше истинную натуру своего мужа: его непомерное тщеславие, ханжество, человеческую черствость и отсутствие реальной любви к людям, и, особенно к женщинам, к ней самой. "Не знаю, как и почему связали "Крейцерову сонату" с нашей замужней жизнью, но это факт, и <…> все пожалели меня. Да что искать в других - я сама в сердце своем почувствовала, что эта повесть направлена в меня, что она сразу нанесла мне рану, унизила меня в глазах всего мира и разрушила последнюю любовь между нами". (12.02.1891). Этим произведением Глыба сказал вслух, то, что думал, то, что поверял до того своим дневникам. Между тем, именно она по его настоянию, едет в Петербург и добивается у Государя разрешения на публикацию "Крейцеровой сонаты". "И неверна "Крейцерова соната" во всем, что касается женщин в ее молодых годах. У молодой женщины нет этой половой страсти, особенно у женщины рожающей и кормящей. Ведь она женщина-то только в два года раз!" (23.03.1891). Это произведение, насквозь пронизанное женоненавистничеством, особенно противоречиво выглядит на фоне "поворота к христианству". С этого поворота в доме стали появляться "темные" люди - так называет их Софья Андреевна, а порой и сам Матерый Человечище - последователи "учения Толстого", молокане, духоборы, раскольники разных сортов и представители российской интеллигенции. Появляется и главный герой будущей развязки этой истории - Владимир Григорьевич Чертков, чертоподобное alter ego Гения. Их присутствие в доме Софья Андреевна не переносит, но вынуждена покорно сносить и обслуживать. Оно, это присутствие является материальным воплощением ханжества Льва Николаевича. Вообще-то, Гений чаще ассоциировался у меня с другим известным классическим прообразом ханжества - мольеровским Тартюффом, а его поведение, морализаторская позиция с синдромом "подшитого алкоголика". Помнится, у Анны Ахматовой, в воспоминаниях Лидии Чуковской есть отсылка к характеристике МЧ одним из его крестьян "мусорный был старикашка". Насильственно морочащий свою натуру - обжоры, сладострастника, ревнивца, любителя удовольствий - Гений, позволявший-таки себе всяческие слабости и поблажки, упорно натягивал вериги на все остальное человечество, особенно сурово истязая при этом самого близкого ему человека - Софью Андреевну. В дневниковых записях с этого времени все чаще встречаются критические рассуждения о позиции Толстого, он постепенно перестает быть "Левочкой", и становится просто Л.Н., или Львом Николаевичем. "Лев Николаевич всегда и везде пишет и говорит о любви, о служении богу и людям. Читаю и слушаю это всегда с недоумением. С утра и до поздней ночи вся жизнь Льва Николаевича проходит безо всякого личного отношения и участия к людям. Встает, пьет кофе, гуляет или купается утром, никого не повидав, садится писать; едет на велосипеде или опять купаться, или просто так; обедает, или идет вниз читать или на lawn-tennis. Вечер проводит у себя в комнате, после ужина только немного посидит с нами, читая газеты или разглядывая разные иллюстрации. И день за день идет эта правильная, эгоистическая жизнь без любви, без участия к семье, к интересам, радостям, горестям близких ему людей". (04.09.1897). В феврале 1895 года умирает Ванечка, семилетний любимый сын Софьи Андреевны. В течение двух лет она не пишет дневника. После смерти любимого сына, в образовавшейся двухлетней лакуне дневниковых записей у Софьи Андреевны появляется духовная и творческая близость с композитором С.И.Танеевым. Это был лакомый кусок для ищущего оправдания своему ханжеству Глыбы. Он сурово плющил ее увлечение музыкой (она много играет на фортепиано, читает о музыке и композиторах), гневался на ее походы в концерты, мрачнел при визитах Танеева в дом, хулил музыку в целом на все корки. Софья Андреевна в эти годы именно в музыке нашла радость, отдохновение, утешение от тяжелой утраты сына, о чем много говорится в дневниках 1897-99 годов. Это был самый светлый период в ее совместной жизни с МЧ, и самое свободное состояние души. "А Льва Николаевича я развенчала как кумира" (08.06.1897). Публикация "Крейцеровой сонаты" сняла запрет с табуированной темы сексуальных отношений Сонечки и Глыбы. Она все чаще задумывается над тем, что, собственно связывало ее мужа с нею. "Левочка необыкновенно мил, весел и ласков. И все это, увы! все от одной и той же причины (курсив мой - О.Л.) Если бы те, кто с благоговением читали "Крейцерову сонату", заглянули на минуту в ту любовную жизнь, которой живет Левочка, и при одной которой он бывает весел и добр, - то как свергли бы они свое божество с того пьедестала, на который его поставили! А я люблю его такого, нормального, слабого в привычках и доброго. Не надо быть животным, но не надо быть насильно тем проповедником истин, которых не вмещаешь в себе". (21.03.1891). Заглянув в окно супружеской спальни через страницы ее дневника, мы видим горькую, удручающую картину физиологических отправлений Великого Гуманиста, осуществляемых над женщиной, так и не познавшей, в сущности, радостей сексуальности. Картину, увы, не оригинальную: "…как бы физически он не отталкивал меня своими привычками неопрятности, невоздержания в дурных наклонностях чисто физических, мне достаточно было его богатого внутреннего содержания, чтобы всю жизнь любить его, а на остальное закрывать глаза". (02.10.1897). (Курсив мой). Только после удовлетворения плотской страсти Глыба испытывал добрые чувства к супруге. "Если б кто знал, как тяжелы вечные подъемы и попытки любви, которая, не получая другого удовлетворения, кроме плотского, болезненно изнашивается от этих подъемов …" (18.04.1892). "И все это физическое, и вот та тайна нашего разлада. Его страстность завладевает и мной, а я не хочу этого, я сентиментально мечтала и стремилась всю жизнь к отношениям идеальным, к общению всякому, но не тому". (27.07.1891). "Дописала сегодня в дневниках Левочки до места, где он говорит: "Любви нет, есть плотская потребность сообщения и разумная потребность в подруге жизни". Да, если б я это его убеждение прочла 29 лет тому назад, я ни за что не вышла бы за него замуж. День провела обычно: учила Мишу, возилась с Ванечкой <…> Учила Сашу "Отче наш", переписывала мало" (14.12.1890). Вот это, без перехода обыденное описание традиционного женского сценария - вечная жертва на ложе любви, в семейной работе, в беспрестанном труде, без какой-либо благодарности и признания, заставляет задуматься над страшным феноменом: откуда такой разрыв, противоречие в восприятии Толстого обществом как фигуры гениальной, культурного гуру, и Софьи Андреевны как, просто жены, теневой фигуры за постаментом гения? Между тем и в поведении МЧ наблюдаются симптомы высвобождения, после того, как "сакральные истины" произнесены. Он все больше сближается с Чертковым, все дальше отходя от зависимости от своей жены. Он выбирает более привычную, более присущую ему позицию зависимости - гомосоциальной связи с миром мужских ценностей. "Свято место" не пустующее никогда занимает господин черт - Чертков начинает играть все большую роль в жизни, деяниях и устремлениях Гения. Гомосоциальность, обусловленная и выстроенная патриархатной культурой система отношений, в которой женщина, исходя из христианского учения, из Ветхого Завета, из институтов мужской власти, практически не человек, особенно близка нашему герою. В гомосоциальной схеме, в отличие от гомосексуальной, женщина присутствует, но как объект, как функция, отверстие для отправлений естественных потребностей, исключенная, однако из всех остальных сфер - духовной, социальной, интеллектуальной. В этой патриархатной, повторяю, патриархатной, доминирующей культуре, титул гуманиста и спасителя "человечества" естественнейшим образом не включает в "человечество" женщину. Вот, батеньки, вам и ответ на то, как создаются "культурные гуру". И Софья Андреевна осознает это, понимая также, что "женский сценарий" ее жизни отыгран, и будет отыгрываться до конца: "Муж мой мне не друг; он был временами, и особенно в старости мне страстным любовником. Но я с ним всю жизнь была одинока. Он не гуляет со мной, потому что любит в одиночестве обдумывать свое писание. Он не интересовался моими детьми - ему было это и трудно, и скучно. … Я же покорно и молчаливо прожила с ним всю жизнь - ровную, спокойную, бессодержательную и безличную. … Всякому своя судьба. Моя судьба была быть служебным элементом мужа-писателя". (25.07.1897) (Курсив мой - О.Л.). Обладая непомерным чувством ответственности, она в принципе не могла отказаться от исполнения женской судьбы, даже испытав глубочайшее разочарование в конце их совместной жизни. "Говорил сегодня Лев Ник., что идеал христианства есть безбрачие и полное целомудрие <…> xчто роме того, что человек животное, у него есть разум, <…> и человек должен быть одухотворен и не заботиться о продолжении рода человеческого <…> И это было бы хорошо, если б Л.Н. был монах, аскет и жил бы в безбрачии. А между тем по воле мужа я от него родила шестнадцать раз: живых тринадцать детей и трех неблагополучных. (Курсив мой - О.Л.). Окончательный выбор МЧ в пользу Черткова, маркирует его слабость и комплексы, обозначаемые в патриархатной культуре как регалии власти. Лев Николаевич, судя по воспоминаниям людей, знавших его в молодости, был очень высокомерен, любил выделиться из окружения, казаться особенным. Он любил противоречить собеседникам, ниспровергать кумиров (любопытна в этом смысле их вражда с И.С.Тургеневым, завершившаяся гомосоциальным примирением много лет спустя. Ивана Сергеевича раздражали инфантильные и агрессивные потуги Толстого "выпендриться" любой ценой. Мэтр российской словесности не желал признавать литературных способностей новичка, а новичка это злило. Впрочем, они, в конце концов, поделили поляну и слились в дружеском bruderschafte), претендовать на знание "высших истин". Его разрыв с Православной Церковью означает всего лишь потугу претендовать на ее место, на замещение оной его собственной "моральной" позицией, на базе инфантильного мужского желания быть самым главным, по-нынешнему, крутым. Не надо быть физиономистом, чтобы увидеть в этом костистом, широком русопятом лице с глубоко посаженными глазами амбициозного, бесчувственного и нелюбимого ученика в классе, с которым не дружат, но признают, как выделяющегося персонажа. Интимность гомосоциальной близости с Чертковым подкрепляется фактом отторжения Софьи Андреевны от дневников мужа, они переходят во владение к ненавистному сопернику. Много лет переписывание этих дневников давало Сонечке ощущение хоть какой-то близости к мужу. Отыгрывая женский сценарий, она хотя бы в этом видела смысл и значимость своей жизни. "Несколько раз он говорил мне, что ему неприятно, что я их переписываю, а я себе думала: "Ну и терпи, что неприятно, если жил так безобразно". Сегодня же он … начал говорить, что я ему делаю больно, … что он хотел даже уничтожить эти дневники…". Дневники, разумеется, не были и не могли быть уничтожены. Тщеславие ВГВЧ не позволило бы никогда этого сделать. Ровно также как ханжеское воздержание отца Сергия понудило его отрубить (что бы вы думали?) палец. Палец-то в чем провинился? Слияние в экстазе двух персонажей, двух половинок одной сугубо ханжеской позиции - Черткова и Толстого - естественным образом завершает отыгрывание женского сценария Сонечки. Процесс развивается по накатанным рельсам (ставшим могилой Анны Карениной, еще одной жертвой гиноцида - т.е. уничтожения женщин - нашего гения). Левочка и Вовочка подпитывают друг друга восторгами отречения от плоти, отказом от денег и собственности, духовным, все более тесным сближением (у Черткова, впрочем, в это время многотысячное имение, с которым он не расстается). Софья Андреевна (вполне обоснованно) мучается ревностью, поскольку десятки лет, отданные мужу, оказываются напрасными, а другого сценария, кроме женского, у нее в запасе не осталось. И поздние сожаления не могут ничего уже изменить. "Думала сегодня: отчего женщины не бывают гениальны? Нет ни писателей, ни живописцев, ни музыкальных композиторов. Оттого, что вся страсть, все способности энергической женщины уходят на семью, на любовь, на мужа, - а главное, на детей. Все прочие способности атрофируются, не развиваются, остаются в зачатке. Когда деторождение и воспитание кончается, то просыпаются художественные потребности, - но все уже опоздано, ничего нельзя в себе развить". (12.06.1898). Лев Николаевич все дальше усугубляет свой "поворот к христианству" - желает отказаться от прав на собственные труды, дабы не иметь отношений с деньгами, забывая о существовании целого выводка детей и внуков, которым надо жить и кормиться. Ссорится с Софьей Андреевной по этому поводу, обвиняя ее в корысти и алчности, не забывая покушать отдельный вегетарианский обед. "Вегетарианство внесло осложнение двойного обеда, лишних расходов и лишнего труда людям. Проповеди любви, добра внесли равнодушие к семье и вторжение всякого сброда в нашу семейную жизнь. Отречение (словесное) от благ земных вносит осуждение и критику". (1-2.01.1895). Одновременно постоянно требует у жены денег на помощь голодающим, например. Но именно она организует сбор пожертвований и, вместе с детьми, создание общественных столовых. Левочка пишет статью "О голоде". "Если б кто знал, как мало в нем нежной, истинной доброты и как много деланной по принципу, а не по сердцу" (26.01.91). Женский сценарий, однако, неумолим. Высокая ответственность и чувство долга - характеристики сценария - не оставляют бедной Сонечке выбора. "Я спрашивала себя сегодня, отчего я так тягочусь работой переписывания для Льва Николаевича? Ведь это несомненно нужно. И я нашла ответ. Всякая работа требует интереса, насколько хорошо она сделана и, как и когда она будет окончена. Я шью что-нибудь, и вижу результат; меня интересует процесс работы, насколько скоро, хорошо или дурно я это делаю. Я учу - я вижу успехи; я играю сама - я двигаюсь, вдруг пойму новое, открою красоты. <…> В переписывании же в десятый раз одной и той же статьи ничего нет. Сделать хорошо тут ничего нельзя. Окончания не предвидишь никогда; все перестанавливается, и вновь, и вновь перетасовывается все одно и тоже" (17.08.1897). Ее собственная жизнь - как это прочитывается в дневниках - помимо бесконечного реестра о многочисленных болезнях детей, и, в основном, супруга, домашних обязанностях, клистирах, растираниях и диетах Глыбы, ссорах о материальном и духовном (читатели поняли, кому чего причитается) - заполнена наслаждением природой, размышлениями о прочитанном, музыкой, и отголосками девических мечтаний о свободе, увы, уже теперь невозможной. Выбор свободы для женщины, впрочем, тогда уже существовал, но Софья Андреевна к нему опоздала. Муж ей очень с этим помог. "Вчера вечером меня поразил разговор Л.Н. о женском вопросе. Он и вчера, и всегда против свободы и так называемой равноправности женщины; вчера же он вдруг сказал, что у женщины, каким бы делом она ни занималась: учительством, медициной, искусством - у ней одна цель: половая любовь. Как она ее добьется, так все ее занятия летят прахом". (18.02.1898). 23 сентября 1887 года на серебряную свадьбу Льва Николаевича и Софьи Андреевны съехались все дети и самые близкие друзья. Было радостно и весело. Приехал Дмитрий Алексеевич Дьяков, друг Толстого: - Лев Николаевич, Софья Андреевна, сердечно вас поздравляю с таким счастливым браком! - Могло бы быть лучше! - оборвал Дьякова Толстой. А казалось бы, куда уж лучше? Хозяйство налажено безупречно: прекрасная барская усадьба летом, уютный московский дом зимой, обеспеченные дети, милые внуки, приятные гости. Жена всех обшивает, сама издает сочинения мужа, принимает подписку, судится с мужиками, которые рубят барский лес. Одна проблема - муж ее уже, похоже, не хочет быть великим писателем. Он сам шьет сапоги, возит воду, топит печи и ходит в поле косить вместе с крестьянами, заставляя то же делать детей и жену. Софья Андреевна как-то вышла грести с бабами сено, но вскоре так сильно заболела, что слегла на несколько недель. Супруги, казалось, все больше отдалялись друг от друга. Однажды, когда поздно вечером Лев Николаевич позвал к себе жену, она холодно отказала. Он не спал всю ночь, собрал вещи и, приготовившись уйти, разбудил Софью Андреевну. Скандал был ужасный. - Ты перестала быть мне женой! - кричал граф. - Кто ты? Помощница мужу? Ты давно уже только мешаешь мне. Мать? Ты не хочешь больше рожать детей! Кормилица? Ты бережешь себя и сманиваешь мать у чужого ребенка! Подруга моих ночей? Даже из этого ты делаешь игрушку, чтобы взять надо мной власть! - Ты решительно стал невозможен! Это такой характер, с которым ангел не уживется. - Где ты, там воздух заражен! - Cхватив со стола пресс-папье Толстой швырнул его на пол под ноги жене. Она развернулась и пошла из комнаты, но остановилась в дверях, и тогда он начал бросать со стола все, что попадало под руку: подсвечники, чернильницы, - и кричал: - Я развожусь с тобой, жить так не могу, еду в Париж или Америку! - В таком случае я сама уезжаю. - Софья Андреевна начала собирать свои вещи в дорожный сундук. На крики прибежали дети, поднялся рев. И Толстой не выдержал - стал умолять ее остаться и вдруг весь затрясся и зарыдал. Она тут же бросилась жалеть его, целовать руки: - Левочка, ну не надо, что же ты... Это нервы, все из-за твоего упрямства. Сколько раз я говорила, что это вегетарианство вредно тебе. Ты сам себя мучаешь и нас. Тебе нужно кумысом полечиться... В ЯНВАРЕ 1895 года заболел младший сын Толстых, всеобщий любимец 6-летний Ванечка. Две недели у него был жар, но к концу месяца температура немного спала. И он вдруг начал раздаривать свои вещи, подписывая каждую: 'На память Маше от Вани' или 'Повару С. Н. от Вани'. Софья Андреевна целыми днями сидела подле него и читала сказки. Однажды он прервал ее: - Мама, а мой братик Алеша, который умер, - теперь ангел? - Да, мой хороший. Говорят, что дети, умершие до 7 лет, бывают ангелами. - Лучше и мне, мама, умереть до 7 лет, теперь скоро мое рождение, я тоже был бы ангел. Он умер 23 февраля. Лев Николаевич и Софья Андреевна сидели на кушетке, прижавшись друг к другу. Точно так же, прижавшись, ехали на кладбище по дороге, которой когда-то влюбленный граф пешком ходил в Покровское к своей невесте. Вспоминая об этом, Лев Николаевич плакал. Софья Андреевна говорить не могла, только еще крепче сжимала руку мужа. В опустевшем доме на время снова поселились тишина и любовь... Софью Андреевну в то время буквально спасла музыка - и особенно музыка Сергея Ивановича Танеева, композитора, профессора. Отношения графини и Танеева были абсолютно платоническими, но духовная измена жены доставляла Толстому огромные страдания. Он говорил и писал ей об этом неоднократно, но она только обижалась: 'Я - честная женщина!' И продолжала принимать Танеева или ездила к нему сама. Об этом конфликте знали все домашние. На все вопросы о том, что же происходит между супругами, Софья Андреевна с усмешкой отвечала: - Да ровным счетом ничего! Даже совестно говорить о ревности к 53-летней старой женщине. Толстой предлагал ей уехать вместе за границу - она не хотела. В итоге он сам собрал вещи и написал жене прощальное письмо: 'Я не осуждаю тебя, а, напротив, с любовью и благодарностью вспоминаю длинные 35 лет нашей жизни, в особенности первую половину этого времени...' Но в тот раз он так и не уехал. Она в свою очередь тоже ревновала его. Не к женщине - к Владимиру Григорьевичу Черткову, единомышленнику и издателю, истинному 'толстовцу'. Самым большим кошмаром для Софьи Андреевны было то, что Толстой мог передать ему права на издание своих книг. В начале октября у Льва Николаевича участились обмороки, сопровождавшиеся сильнейшими конвульсиями. Припадки повторялись по несколько раз за вечер. Но в конце месяца, собравшись с последними силами, Толстой все же тайно уехал из Ясной Поляны: 'Не думай, что я уехал потому, что не люблю тебя. Я люблю тебя и жалею от всей души, но не могу поступить иначе, чем поступаю... И дело не в исполнении каких-нибудь моих желаний и требований, а только в твоей уравновешенности, спокойном, разумном отношении к жизни. А пока этого нет, для меня жизнь с тобой немыслима... Прощай, милая Соня, помогай тебе Бог'. Софья Андреевна исполнила свои угрозы и бросилась в пруд. Ее спасли, и тогда она поехала за мужем. Он был болен, в жару, но, узнав о том, что его ищет жена, с доктором и дочерью Сашей сел в поезд, чтобы бежать в Ростов. В дороге Толстому стало хуже, и на станции Астапово его, уже тяжело больного, поместили в домике начальника станции. Вскоре сюда приехали Софья Андреевна, дочь Таня и сыновья Андрей и Михаил. Жену допустили к Толстому только 7 ноября, когда он уже был без сознания. Она подошла к нему и прошептала на ухо: - Я здесь, Левочка, я люблю тебя. Вдруг в ответ ей раздался глубокий вздох. - Прощай, мой милый друг, мой любимый муж. Прости меня. Опять тяжкий вздох. И все стихло... Упоминания о его кончине в описании многих биографов стыдливо замалчивают детали отлучения Сонечки от его смертного одра. Он прогнал ее при огромном стечении народа - в проблесках затухающего сознания последним его порывом была ненависть, неспособность примириться и простить (что бы ни было там прощать). На станции Астапово, где слег он последней смертной болезнью, вокруг него толпилось много "темных", чужих, посторонних. И "темные", посторонние, подсуетились, чтобы смерть "гения" состоялась так, как они сочли нужным. С песнопениями, старцами, религиозной истерикой и прочей белибердой. Дальше - тишина. Оставлю, впрочем, последнее слово за Софьей Андреевной. "Боже мой! Боже мой! Прожили всю жизнь вместе; всю любовь, всю молодость я отдала Л.Н. Результат нашей жизни, что я боюсь его! Боюсь, не быв ни в чем пред ним виноватой! <…> Уже то, что он в дневниках своих последовательно и умно чернил меня, короткими ехидными штрихами очерчивая одни только мои слабые стороны, доказывает, как умно он себе делает венец мученика, а мне бич Ксантиппы! Господи! Ты нас один рассудишь!" Судите сами, дамы … впрочем, и господа
СмороДинка © (29.04.2004 01:04)

Оцените автора материала.

0.00 из 5.

Прямая ссылка

мона я дома гляну)))
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Конечно :) Но там не очень подробно. И слишком много рассуждений, я вроде старалась вырезать излишнюю демагогию, но всё равно много воды получилось
СмороДинка © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

я тож много о нем читала..но то что он ее так возненавидел меня поразило...((
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Он не только её, он всех женщин ненавидел. :( Гениальность- это ведь отклонение от нормы, так что ничего удивительного
СмороДинка © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Да согласись некоторые того стОят)))
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Ну да, но ей ведь всего 18 было, из неё он мог вылепить, что угодно!
СмороДинка © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

но она то не желала лепиться?
знаю © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

А мне показалось, что она была супер покорная
СмороДинка © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

можно быть покорной дурой)))))
знаю © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Ой нет.. я думаю оч глупая..
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

да по всем ее днекникам видно...
видно же © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Короче я за толстого мужчину))))и против его жены)))
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

А мне она глупой совсем не показалась! Для того времени она была, кстати, ещё и весьма образованная! И выбивала ддя мужа у властей публикации! Переписывала его рукописи! Это ОНА реально помогала бедным- и со столовой, и со школой! А он только демагогию разводил и решал мировые вопросы. По кр. мере, мне так показалась из тех статей, что я читала
СмороДинка © (29.04.2004 02:04)

Прямая ссылка

И, кстати, после того, как он порвал со всеми мирскими делами, она всем занималась: авторскими правами, издательствами, усадьбой. Для женщины в то время это было неслыханно. Так что глупой её никак не назовёшь. Неуравновешенной- да, но тут у любой бы нервы не выдержали. Всё на её поечах было, да ещё и такие дикие выходки и оскорбления мужа. Неуэели вам его характер и выходки кажутся нормальными только потому, что он гений?
СмороДинка © (29.04.2004 02:04)

Прямая ссылка

С гением может и не легко как и с любым другим человеком.. я согласна, но при его знатности, с его дарованием и славой.. ко всему этому ему бы еще умную жену, вот тогда можно было сказать их жизнь удалась, а так..((лично я оч много о нем читала, что его личная жизнь была просто трагедией(((он старался любить ee, но она его доводила капризами и женской глупостью и он уходил из дому, потом она возвращала его, плакала ползая на коленях и просила прощения, молила прочесть ей великолепные строки, которые он посвятил ей, а потом начиналось все снова и снова, она хотела изменить его..его убеждения и его образ жизни, ей мало было одного графа ей нужен был второй, который бы выполнял все ее требования, который бы не пахал землю, не ходил босиком по ней, который бы требовал от издателей баснословные гонорары.. но он не мог измениться, он быстрее возненавидел жену, он не смог даже на смертном одре простить ее, когда обычно даже врагов прощают, так что вот и результаты..((( да разве только о Толстом речь((( Почитай о жизни Наполеона, Линкольна великие люди а их жены у них дуры с дур((((
Делла © (29.04.2004 06:04)

Прямая ссылка

Делл, мне это просто сложно понять, потому что мы с мужем друг у друга номер один, например. Поэтому мне сложно понять, как какие-то принципе (да ещё какие! просто философия на пустом месте) могут быть важнее потребности близкого человека. Мне кажется, их жизнь бы не ужалась при любой жене, потому что, ИМХО, она просто невыносим. Если бы тут на форуме кто-нибудь рассказал о своём муже что-то подобное, мы бы в ужас пришли, а Толстому всё можно :(
СмороДинка © (29.04.2004 08:04)

Прямая ссылка

Солнце нет не мог...)))вся проблема что они лепили из друг друга кому что хотелось.. а там давно все было готово.... взрослые люди со своими характерами))
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

угумс
знающая © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Так иных женщин и я не понимэээээ)
Делла © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

и я неть))))))))))
сестра © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

анну каренину он не ненавидел.. и все эти сцены и писанием букв при предложении это из анны...
знаю © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

мдя. токо по диагонале прочитала и все равно... пускай гении сами с собой уживаются.
Future Mrs Okpetu © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Не все же такие гении-то :) Но Толстой правда очень сложный человек был, я бы ни минуты не вытерпела. Хотя раньше женщины всё терпели, во многом из-за социальной беспомощности
СмороДинка © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

я не знаю, иногда мне кажется что в понятии гений включается не только большой талант... но и какая то степень ненормальности и полного себяотдавания работе. без этого ты просто... талантливый человек.
Future Mrs Okpetu © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

пока Деллкин пока я писала мейл в москву с паспортными данными для приглашения ты уже убежала чмоки!!!принцессу поцелуй))
люка © (29.04.2004 01:04)

Прямая ссылка

Как и обещала

Партнерам

конкурсы

Для тебя

Что не так с этим комментарием ?

Как и обещала

Подпишись на журнал Kleo.ru в социальных сетях:

Партнерам

конкурсы

Для тебя

Что не так с этим комментарием ?