Артем с подругой Викой вышли из театра. Необычайно ранняя и теплая весна кружила голову, настраивала на романтический лад и неадекватные поступки. Иначе почему он сегодня, поддавшись на уговоры Вики, два часа сидел в душном зале и смотрел на скучную современную пьеску о всепрощающей невесте, терпеливо поджидающей своего безответственного жениха в загсе.

Театры он не любил, современные пьесы его раздражали, и эта не стала исключением. Хотя режиссер-постановщик и сам, наверное, понял, что морализаторские сценки заставят зрителей дремать, и потому густо разбавил спектакль постановочными танцами разных народов. Молодые актеры массовки так весело скакали на сцене, поднимая пыль столбом, что дремота со зрителей скатывалась, и зал на время оживлялся и радостно хлопал.

Не понравился ему еще спектакль и потому, что увидел он в нем намек с Викиной стороны на их длительные отношения, никак не обретающие официоз в этом самом заведении, где Вике, понятно, тоже хотелось покрасоваться в белом платье. И хотя она уверяла, что билеты ей всучила подруга, которая не смогла пойти, Артем в это не особенно верил.

И хотя она уверяла, что билеты ей всучила подруга, которая не смогла пойти, Артем в это не особенно верил.

Домой ехать не хотелось, решили прогуляться до набережной реки, которая весело переливалась огоньками в нескольких метрах от них.

— О! Сегодня же Пашка с телескопом на набережной звездное небо показывает, — вспомнил он. — В акции какой-то участвует. Давай его поищем.

Искать долго не пришлось. Прямо у центрального памятника толпилось несколько человек, среди которых Артем разглядел знакомую худощавую фигуру друга Пашки в красной куртке.

Подошли, поздоровались.

— И что, можно посмотреть на небо? — поинтересовалась Вика, кивая на большой цилиндрический телескоп.
— Да что там увидишь? Видимость плохая совсем. Вот, ждем, пока небо хоть немного разъяснится, — сказал Пашка, кивнув на стоявших рядом двух мужчин и приятную молодую женщину. Артем узнал эту женщину и почувствовал, как сердце его оборвалось. Она тоже узнала его, но виду не подала.
— Аааа, — разочарованно протянула Вика. — Я ни разу не смотрела на звезды в телескоп.
— Да чего? Подождите с нами, может, и получится посмотреть, — сказал Пашка.
— Нет, мы пойдем, мы же из театра, так… прогуляться решили, — коротко пояснил Артем. Он потянул Вику за руку, и, распрощавшись, они побрели вдоль набережной дальше.

— Давай присядем, ногу натерла новыми туфлями.

— Что ты как бука сегодня? — сказала Вика, когда она сели на лавочку. — Спектакль не понравился?
— А что в нем может понравиться? Сидит дурочка, жениха ждет, которому на нее плевать. И все убеждают, что ничего хорошего из этого брака не получится, а она уперлась.
— Ну, почему плевать? Почему не получится? Она же правильно сказала, что когда любишь — прощаешь всё.
— Да? Очень интересно! Ладно, что он вместо того, чтобы в загс ехать — машину какую-то помогает друзьям вытаскивать из сугроба, потом с папашей пьяным возится. Друзья и папаша — это святое. Но уж прощать, что за неделю до свадьбы он ей еще и с лучшей подружкой изменил…
— А что? Если подружка его спровоцировала?
— Да что ты! Замуж просто захотелось — прёт рогом! Вот лишь бы кольцо на палец надеть и штампануться. И понятно, перевоспитать мечтает. Начнет потом пилить. А за что? Сама видела, за кого замуж бежит! Будет парень бухать, как бухал, на гитаре тренькать и изменять ей налево-направо.
— Ну, знаешь…
— Знаю… сначала лишь бы замуж, а потом «все мужики — козлы»…

«Что я этот разговор дурацкий завел? Кто меня за язык дергал? И так ведь все хорошо, встречаемся, всё нормально».

Вика примирительно сказала:

— Мне тоже кажется, что намается она с таким мужем. Наверное, время надо… пока оценишь того, кто рядом. Хотя… может, так и будет во имя своей любви… терпеть, прощать, ждать.
— Точно. А потом состарится, а он повзрослеет и бросит ее с детишками, к молодой убежит. Тоже не редкий вариант. Вик, а ты, к примеру, стала бы весь день меня ждать в загсе?

Вика замолчала.

«Что я этот разговор дурацкий завел? Кто меня за язык дергал? И так ведь все хорошо, встречаемся, всё нормально».

— Не знаю. В такой ситуации быть не приходилось. Нам ведь и так хорошо, правда?
— Правда, — облегченно выдохнул Артем .
— Врешь ты всё, — сказала вдруг Вика, — ничего нам не хорошо. Ты не заметил последнее время? Всё я и я! Пошли! Поехали! Путевки ищу, тащу тебя куда-то, всё сама и сама. А ты… всем недоволен: работой, шефом, погодой. А по сути, может, это я тебе надоела, я тебя раздражаю? А сказать тебе неудобно правду, чтоб меня не обидеть. Видишь, как просто, и ничего не надо выдумывать.
— Вот и не выдумывай… Было бы так — сказал бы.
— А я выдумываю. Я с детства выдумываю — костюмы, наряды. А еще… мечтаю, как многие девчонки, — о принце на белом коне… Дурочка, конечно. А потом появляется принц — и мир меняется на время… а потом он ворчит и всем недоволен. А может быть, все просто — это не твой принц, и ты не его звезда? Знаешь, спектакль все же неплохой был, много вопросов там поставили… а у меня на некоторые нет ответов. И, получается, живу — не думаю? Или думать не хочу, боюсь? Или вру сама себе?
— Чего ты? Погуляли, называется. Всё бы вам, женщинам, усложнять…
— Правда? Когда всё так просто! Знаешь, вызови мне такси, нет, не надо, вон, на стоянке стоит пустое. Я поеду домой.

Артем проводил ее и снова подошел к скамейке, сел, закурил. Он чувствовал — ОНА придет. И ОНА подошла к скамейке и тихо села рядом.

Артем проводил ее и снова подошел к скамейке, сел, закурил. Он чувствовал — ОНА придет. И ОНА подошла к скамейке и тихо села рядом.

— Привет. Поругались?
— Нет, впрочем, Вас, мадам, пардон, мадемуазель, это не касается. Астрономией увлеклись? Что же… лучше поздно, чем никогда.
— Ну, что ты как ежик? Не хочешь разговаривать, скажи, я уйду, но нам надо поговорить. Видишь, как получилось — я с Пашей... не хотелось бы афишировать наше прошлое знакомство. Ну, встречались, расстались… зачем это всем знать.
— Не расстались, а ты меня бросила... за неделю до регистрации.
— Неужели до сих пор обижаешься? Ведь это было так давно.
— Да. Пожалуй. А на что тут обижаться? Правильно сделала— щелкнула романтического мальчика по носу. Какие звезды и галактики? Лучше, когда у мужика большой кошелек и крутая тачка.
— Не буду оправдываться… молодая была, увлеклась… наобещал с три короба… а потом…
— Мне неинтересно.
— А потом… всё как всегда… от жены не ушел. Так что радуйся — ты отмщен. Рад?
— Нет! Уж сколько девчонок на одни и те же грабли наступают. Хочется всего и сразу — тряпок, поездок, квартирок, машинок. А богатенькие папики пользуются, обещают, развращают и ищут новых дур — помоложе. История стара, как мир, но я думал, ты другая…
— Ты не думал, ты придумал. Ты нравился мне, ты был... такой необычный, но замуж за тебя хотела больше, чтоб из дома уйти. Надоела эта нищета, этот вечно пьяный папаша, братья эти. А потом посмотрела, ну какой из тебя муж? Сам студентик, на уме звезды какие-то, открытия, а у меня сапоги зимние порвались… да что там говорить…
— Да, а тут этот… квартирку купил и сапоги… купил девушку, короче, со всеми потрохами…
— Ну и осуждай! За всё в этом мире приходится платить! Зато у меня квартира, и машина, и приличная работа, и не нуждаюсь, и ни у кого не выпрашиваю.
— И одна…
— И что? Сейчас замуж не торопятся. На Западе…
— Ясно, жизнью, значит, довольна.
— А ты? Ты доволен своей жизнью? Покажи мне довольных своей жизнью! Не видела. Вечно ото всех только и слышишь — это плохо, это нехорошо, жена пилит, муж гуляет, денег мало, погода и та всем не угодила, вечно гундят — то слишком холодно, то слишком жарко…
— Я своей жизнью доволен. У меня есть всё: любимая работа, любимая девушка, путешествия, деньги и даже золотая рыбка в аквариуме.
— Как там, в театре, Станиславский актерам говорил? «Не верю»!
— Да уж поверь. Смотри, дождь накрапывает, а ведь не обещали осадков.
— Дождь, а помнишь… как мы тогда вымокли и пошли к Оксанке, а она ушла… а ты расплел мои косы, и сушил, и расчесывал, и гладил…

И помнил свой восторг и робость, когда впервые взял ее за руку, и как сделал ей предложение, и как обещал открыть звезду и назвать её — Луиза.

Он помнил. Он очень долго помнил, как пахли ее волосы… яблоками. Она говорила, что это шампунь такой, а потом... он долго не мог видеть яблок. И помнил свой восторг и робость, когда впервые взял ее за руку, и как сделал ей предложение, и как обещал открыть звезду и назвать её — Луиза. И как хотел спрыгнуть с моста, когда она оставила его, а потом закрыл свой телескоп на чердаке старенькой дачи. С друзьями-астрономами он иногда общался, но от самой астрономии старался держаться подальше. И от этих нахлынувших воспоминаний стало не по себе.

— Ты права, Луизка! Что на тебя злиться? Сам всё бросил, что нравилось, пошел зарабатывать деньги… много денег. Теперь у меня есть деньги, не миллионер, конечно, но всё же, но я не стал счастливее того мальчишки, который часами наблюдал за звездами и робко брал девчонку за руку, чтобы погулять с ней под ними… Зачем ты опять появилась? Ты, главное, Пашку не обижай.
— Не обижу. Ладно, я пойду, он там ждет.
— Иди, и будь счастлива, если умеешь. Ты права. Всё было давно и неправда. У каждого теперь своя жизнь.

...Ночью он долго не мог уснуть, всё думал-вспоминал, а утром поехал на дачу к родителям.

— Ой, сынок, — удивленно и обрадовано охнула мать, когда он вошел в дом.— Ничего не случилось? Ты здоров? Худющий, какой-то усталый, синяки, вон, под глазами. Трудоголик не лучше алкоголика.
— Да всё в порядке. Проект сдал. Отдохну неделю здесь.
— Ты же на Бали собирался с Викой.
— Да, ну их. Что я Балей-Анталей не видел? — засмеялся он. — Мам, хорошо тут у вас… Хочу за звездами понаблюдать.
— Сынок, — изумилась мать. — Конечно, конечно, дорогой, давно… давно пора.

После завтрака он поднялся на чердак, вытащил свой телескоп, долго и любовно чистил его, устанавливал на балкончике второго этажа. А потом набрал знакомый номер.

— Привет, — устало отозвалась Вика.
— Вика, знаешь, я не полечу отдыхать, но путевки привезу тебе, можешь подружку какую-нибудь взять с собой на Бали… или сестру. Короче — делай с ними, что хочешь. А если… в общем… если что… приезжай на дачу. Я покажу тебе звёздное небо. Решай, Вика.

И он оборвал звонок, не дожидаясь ее ответа.