В тот год мы решили проехаться по Черноморскому побережью. Путешествие наше началось в пятнадцать ноль-ноль по московскому времени. Время было выбрано намеренно, выезжая из Москвы в три часа дня, вы успеваете выспаться перед дорогой и минуете пробки, а часов через десять, когда уже совершенно выбьетесь из сил и захотите передохнуть — будет ночь, можно будет остановиться у ближайшего поста ГАИ и поспать часов до пяти утра.

Утром на дороге пустынно, воздух восхитительно сладкий, прохладный и влажный, вдохнув его, на языке ощущаешь букет полевых трав. Лёгкий туман придает картинке сказочное очарование: по сторонам краски слегка размыты, впереди, — прямая как стрела дорога упирающаяся, в расцветающее розовым, небо. В салоне все спят. Я веду машину, ощущение — словно правлю ковчегом после потопа, в тишине и безмолвии наедине с Богом.

Не знаю почему, но я чувствую себя по-настоящему свободной только в дороге. Возможно потому, что дома или в гостях человек всегда в скрытом напряжении: его знают, от него ожидают определённого поведения. А в дороге — человек может быть собой.

Часов в девять доехали до Азова. Дорога заняла несколько больше сил, чем мы рассчитывали, и единогласно принято решение остаться ночевать на Азовском море, благо заранее подготовили список мест на этот случай.

На последнем дыхании доезжаем до Ейска. По просёлочным, начали петлять в поисках станицы Должанская. Указывающих знаков нет. Местные на вопрос отвечали с энтузиазмом, для наглядности — размахивали руками, показывая, где и как надо повернуть. Их, непривычное для москвичей, радушие, придало сил.

Доехали до песчаной косы, на которой находилось несколько домов отдыха, и между ними частные «мини-отели». Высокие железные ворота — настежь, за ними, на небольшом участке, несколько вагончиков. Хозяин — крепкий мужичок лет пятидесяти, с седыми, как мел, волосами и добродушной улыбкой. Может, улыбка — только элемент бизнеса, но она светлая и теплее становиться на сердце, после тяжёлого дня. Договариваемся на одну ночь, а потом как пойдет.

Зашли в заросший зеленью двор, посидели пять минут на скамеечке, под стрекот цикад — и не захотелось уходить, так здесь уютно и тихо. Мужичок скидывает цену; будни — постояльцев немного, к нему чаще приезжают местные, из Ейска, на выходные. Москвичам — и море мелкое, и цивилизации нет, ни ресторанов, ни набережной.

А мне тут хорошо. Даже думаю остаться подольше. Ударили по рукам, получили ключи от «номера».

Идём в свой вагончик — там три кровати и тумбочка, не «пять звёзд», но нам хватит, переодеваемся и идём купаться. Море сразу за калиткой. Пустынный пляж, вдоль берега только высокие заборы. Тихо и безлюдно — рай.

Море и вправду мелкое, десять метров от берега — и всё по колено. Иду дальше. Пятнадцать метров, двадцать. Присаживаюсь, чтобы окунуться — по телу легкая щекотка. Никак не пойму, что это: вода тёплая, мурашек быть не должно. Ощущения словно находишься не в море, а в джакузи — когда маленькие пузырьки скользят по телу. Ещё раз присаживаюсь, встаю — ощущения не проходят, смотрю на себя и впадаю в шок. По коже, вместе со струйками воды, извиваясь и щекоча лапками, сползают малюсенькие креветки. С визгом вылетаю из воды.

Это происшествие решило дальнейшую судьбу — завтра едем дальше. С грустью смотрю на закатное небо. Высветленная, светло-серая простынь, над почти чёрной простыню моря, постепенно сливается в одно.

На противоположном берегу зажгли огни. Песок мягкий и тёплый, его так приятно ощущать кожей. Включаю плеер, достаю «электрические пои» и танцую. Одна, ночью, на пустом пляже, мне хорошо и спокойно, меняющиеся огоньки чертят изогнутые линии в чернильной ночи, льётся тихая музыка.

Ночью обнаружилась и вторая беда Азовского моря — тучи огромных «малярийных» комаров. Ими просто кишит наш вагончик. Ставлю фумигатор в розетку — но это не производит на летающих «лошадей» никакого действия. Полночи ношусь по вагончику размахивая полотенцем, бесполезное занятие отнимает последние силы — падаю на кровать и отключаюсь.

Утром собираемся и едем дальше. Извиняюсь перед хозяином за то, что так и не надумали остаться. Улыбается: «Ничего, приезжайте ещё, в следующем году комаров будет меньше». Объясняет, как лучше выехать на шоссе. Прощаемся.

И снова дорога. Но в этот раз уже день, — душно, однополосное движение, пробка. Четыре часа ожидания, раненая улитка и то движется быстрее.

Путь дается с трудом. Проезжаем Краснодар и Адыгею. Дальше едем медленно, сил почти не осталось, к тому же, дорога здесь — сплошные «серпантины». К ночи въезжаем в Джубгу. Останавливаться здесь не планировали, поэтому нет «намёток» стоянки. Соглашаемся на первый попавшийся ночлег, где обещают горячий душ. Тёплая вода смывает грязь и усталость. Засыпаем как младенцы, не познавшие тягот, умиротворённые. Какой это славный городок — Джубга.

Утром Джубга оказывается грязным, перенаселённым, с орущим на все лады шансоном, местом. Быстро собираем вещи, и в путь, в сторону Геленджика.

На Черноморское побережье едут за морем или за горами. Городки и посёлки у моря всегда облюбованы туристами, из-за чего они потеряли себя, своё исконное очарование, каждый метр — это деньги, его или под жильё или под рынок.

Но тут — всё не так. Дорога, по которой едем — проходит высоко по горам. Читаю указатели: Бжид, Тешебс, Широкая Пшадская Щель. Маленькие деревеньки, со своей спокойной вялотекущей жизнью. С одной стороны дороги — персиковые сады, с другой — ульи. Людей нет, только буйство зелени и ярко-голубое небо. Почему-то подумалось, что зимой здесь наверно не так красиво, да и жизнь тяжёлая, но летом — я бы хотела здесь жить.

До Геленджика остаётся совсем чуть-чуть. Достаю распечатанную ещё в Москве карту, на которой указаны кемпинги. Наш ориентир — кемпинг на тонком мысе.

Геленджик — культовое место паломничества туристов, улицы еле вмещают всех желающих; припарковаться негде, нагло бросаем машину на стоянке какого-то административного учреждения и идём перекусить. Кафе «Столовая №1» радует неплохой едой, по ценам московских собратьев.

После обеда продолжаем поиски кемпинга. По пути опросили человек десять, каждый из них указал особое, своё направление. Долго петляем по узким улочкам на краю города, и вот в конце концов мы на месте. Ехать пришлось через свалку, поле, лес, и последний километр по грунтовой дороге, спускающейся к морю под углом градусов сорок пять.

Кемпинг носит гордое название «Лазурное». Располагался он на горе, среди невысоких хвойных деревьев. На территории лишь минимальные удобства — холодная вода, оборудованный туалет и маленькая кафешка. Постояльцев почти нет, метрах в пятидесяти, за деревьями виднеются две палатки; видимо добираются сюда только самые стойкие и упёртые. Территория — огромна, по сути, весь лес на горе, где хочешь, там и ставься. Разбираем вещи и идём купаться.

И сразу видим главную достопримечательность кемпинга, которая отчасти объясняла немноголюдность этого приюта. Дорога к морю заканчивается отвесной скалой, метров сто над уровнем моря. В качестве спуска хозяева выстроили странную конструкцию, нечто вроде ломаной лестницы, как в картинах Сальвадора Дали, выполненная из обработанных досок, которая пошатывалась от ветра и подозрительно скрипела под ногами идущих по ней. Как и полагается для нагнетания атмосферы, под ступенями хлестало по скалам, оглушая своей мощью, море. Окропляя живительной влагой спускающегося, оно, как расторопная горничная, старалась смыть грязь со ступенек после каждого шага, делая их блестящими и чертовски скользкими.

Зато какой приз ждёт того, кто не испугается пройти на волосок от смерти. Нигде и никогда я не видела такого лазурного моря. Мы оставались на пляже до самого заката, то ли наслаждаясь морем и тишиной, то ли не решались повторить свой подвиг, и время от времени, со страхом, косились на ужасающее творение рук человеческих.

Ночь прошла великолепно, самым громким звуком было пение цикад. Утром мы повторили вчерашний подвиг, ещё раз сыграв в рулетку со смертью. Возможно, со временем мы бы привыкли и уже не стали придавать значение такой мелочи — как возможность свернуть себе шею, но в обед полил дождь.

К вечеру — он усилился, и скат горы раскололся маленькими ручейками. Ночью стихия продолжила показывать свою силу. Рассвет приветствовал нас мелкой водной пылью, а к обеду дождь зарядил опять. Под раскаты грома я сидела в палатке и читала Историю тёмных веков, в это время пришло «смс» от друзей из Москвы. Они написали, чтобы мы держались подальше от моря и гор, потому, что в нашем регионе объявлено штормовое предупреждение. Как интересно — мы как раз были у моря на горе.

Удивительно, как в экстремальные моменты чувствуешь необычный душевный подъём — мышцы наливаются силой, разум работает чётко и ясно, приходит понимание того, что всё тебе по плечу и нет задания, с которым ты сейчас не справишься. И ещё какое-то спокойствие, от осознания своей всесильности.

Дорога, по которой мы приехали, к этому времени превратилось в грязное месиво; приготовить хоть что-нибудь было нереально, так как сильный ветер тут же задувал газ на конфорке; запасы чипсов и хлеба кончились, пришлось есть прямо из банок холодную тушёнку и шпроты. Но страха не было. Скорее — было весело, мы всё время улыбались и шутили.

На третьи сутки дождь прекратил, и выглянуло солнце. Земля тут же просохла. До обеда мы размышляли, стоит ли уезжать, или просто съездить за продуктами. В обед небо снова затянуло и начал накрапывать дождь — время на споры кончилось, за полчаса, собрав и упаковав вещи, мы уехали из этого дивного местечка.

Возвращаясь домой — ехали через Новороссийск. Проезжая по улице Ленина, восторгались построенными в прошлом веке зданиями, сохранившими советскую символику.

И дальше, попрощавшись с красотами юга, благополучно добрались домой, с такой же радостью въезжая в пыльную столицу, с какой и уезжали из неё.