(отрывок из романа)

Как приятно быть богатой, молодой и свободной! Как долог и непрост был путь Шалы к свободе и независимости... Шала подошла к городскому порту, оживленному и опасному местечку, где шла бойкая торговля, в которой участвовали разные люди: матросы с суденышек, пришвартовавшихся в гавани Ура, старавшиеся сбыть товары, привезенные из близлежащих городов и издалека, из Дильмуна, из Финикии, из Египта и Ливана, где кедры уходят в поднебесье, врезаясь во владения небесного владыки, были пронырливые торговцы-перекупщики, скупавшие товар для своих лавок или для перепродажи торговым домам, чьи цены были доступны для обеспеченных горожан из числа авилумов и самых обеспеченных мушкенумов - людей на царской службе. Шныряли вокруг воришки, смотревшие острым глазом: зазевается покупатель, отвлечется продавец, - нет уже или товара, или кошелька с кусочками меди и серебра, - они перекочевали под одежду или в поклажу того, кто обучен присвоению чужого имущества.

В овале городского порта дышалось легко. В это посещение гавани Шала хотела дать пищу для ума и полета фантазии, чтобы почувствовать себя счастливой и неподвластной ничему, кроме хода времени и общественного мнения, до которого ей не было дела, как внушала она себе, понимая ,что живет в городе, и ей не все равно, - будут ли ей вслед улюлюкать мальчишки, как то было недавно, до того как Эргамиль в завещании объявил ее наследницей богатств и угодий...

Шныряли вокруг воришки, смотревшие острым глазом: зазевается покупатель, отвлечется продавец, - нет уже или товара, или кошелька...

Жаль, что часть земли в общине в окрестностях Ура он ей не мог передать, - как неполноправной, отпущеннице, и не имело значения, что Эргамилю удалось получить из ее родного города доказательства свободнорожденного происхождения Шалаумми из рода старинного, приближенного к высшей знати и лугалю. Шала вздохнула: деревня, и финиковое поле, и небо ясное там, как в сказочном сне, не замутненное городскими строениями, что окружают в Уре со всех сторон, подобно бесконечному колодцу, - этого больше не будет... Шала шла, задумавшись, когда услышала громкий, с протяжным акцентом, окрик моряка, явно незнакомого с правилами вежливости:
- Подними глаза, ты, что бродишь по рынку! Назови цену!

Шала огляделась, усмехнулась, не убоявшись нахального простолюдина, - где ему было знать, что крадущиеся за ней в паре шагов двое крепких парней - ее слуги, способные вмиг успокоить обидчика и помочь ему обрести покой и забвение в водах гавани, - и никто не станет искать его костей, раз гость был столь неосмотрителен - позволил себе оскорбить не просто женщину, но олицетворение могущества, даруемого большими деньгами и связями в высших городских кругах. Шала показала глупому светящиеся ореховые очи, решила поиграть с неосторожным:
- Мой господин! Цена столь высока, что жизни твоей не хватит оплатить ее! Ты хочешь узнать мою цену? Это - жизнь твоя, слепец! - вытянула ручку, белую, с единственным браслетом на ней - египетским! - промолвила сопровождающим: - Взять неразумного, наказать умеренно, чтобы помнил об уважении к женщине ! - и тот, кто осмелился намекнуть на непристойность вдове тамкара Эргамиля, вмиг оказался схвачен под грудки двумя дюжими молодцами, те сдавили его так, что бедный моряк дышать не мог, и только смотрел на Шалу обезумевшими глазами, запоздало поняв ошибку, не делая попытки вырваться.

- Что повелишь сотворить с наглецом, госпожа? Прикажешь бросить его в воду или пырнуть ножичком? - черный раб из далекой Нубии был серьезен как никогда, даже не смотрел на глупого матроса с заезжего судна, - а тот позеленел лицом, почувствовав страх смерти и осознав опасность: они вошли в гавань на денек, и если не вернется он к отплытию, - без него отплывут, а семья знать не будет, в водах какой гавани едят рыбы тело единственного кормильца. Рванулся:
- Прости глупого человека, госпожа! Прости ошибку мою! Вижу: ты - знатная женщина, доброе лицо у тебя, пощади моих детей!

- Прости глупого человека, госпожа! Прости ошибку мою! Вижу: ты - знатная женщина, доброе лицо у тебя, пощади моих детей!

Шала усмехнулась: день начинался забавно, скука развеялась, будет о чем вечерком посудачить с доверенными служанками, - только у нее в мыслях не было сурово карать зарвавшегося морячка, не разглядевшего в ней женщину богатую, а значит - сильную большей силой, чем силен простой человек...

- Есть другое решение: мы обратимся к судьям храма, их решение будет твоей судьбой; хочешь, мои люди позовут стражников?
- Смилуйся, добрая госпожа! Не зови! Все, что привез я издалека - все отдам тебе в благодарность, когда простишь меня, подлого!

Шала совсем возвеселилась, - она готова была отпустить моряка, а тот вздумал ей взятку предлагать...
- Что есть у тебя такого, что будет выкупом твоей бродяжьей души? Покажи мне свои богатства, - может быть, владеешь ты самоцветами с гор Загроса, или слезами сосен с северных краев, или скарабей драгоценный, принадлежащий фараону, или ткань из Тира - что затесалось ненароком в твою котомку? Или есть у тебя на борту невольница, похожая ликом на саму Иштар, а нравом - на курицу? Открой мне тайну своих сокровищ, что дороже твоей жизни!

Моряк ошалело смотрел на странную, разряженную в пух и прах молодую женщину, - из-за одежды он принял ее за одну из «шляющихся по рынку», но теперь видел, что качество ткани на ее одеянии высоко, украшения на руках и ушах, - работы дорогих мастеров. Как его угораздило оскорбить подобным предложением обеспеченную женщину, - нечистый дух потянул его за язык! Не повезло Мансуму в Уре на сей раз! Однако, стоит поторговаться, - если повезет, он спасет свое бренное тело, и Эрра с ней, с прибылью, - никогда богатым Мансум не был и, видимо, не будет. Но если понравится госпоже товар, что он ей предложит, - возможно, она отпустит его и наградит чем-нибудь, - не может такая красавица иметь сердце жестокое, как у бога чумы Эрры, - недаром принял он ее издали по скользящей походке за одну из гадистум, чьи услуги стоят дороже других их товарок, но каждое движение которых манит обещанием наслаждения столь сладостного, что чувствуешь себя, словно на вершине волны в шторм...

Но если понравится госпоже товар, что он ей предложит, - возможно, она отпустит его, - не может такая красавица иметь сердце жестокое...

Непростая женщина пересеклась с его дорогою, не стоит жалеть, что цена выкупа его жизни будет немалою. Поклонился Мансум, попросил прощения, что не ведает имени мужа и защитника той, которую ненароком обидел дурным языком своим, предложил моряк пройти несколько шагов до ближайших торгов, где моряки расхваливали товар, и рабов, и смешных животных, невиданных в бедной фауной земле царства Ларсы, одним из крупнейших городов которого являлся древний Ур, некогда великий оплот III царской династии Ура, о величии которой столько бытовало преданий на родине Мансума, в городе Кербела.

Мансум подошел к жилистому мужичку, предлагавшему «редкостной красоты лазуриты, и янтарь, и яшму, и египетский виссон, и напиток из Сирии - вино дивное, и посуду с орнаментом из царства далекого народа мореходов...»

Шала слушать не стала, - увидела зверушку, что сидела в клетке, бездвижная, как статуя. Казалось, зверек еле дышит от жары и духоты, и глаза его закрыты, чтоб спастись от взоров зевак, которые суетились вокруг странного существа, совали ему кто - финик, кто - кусок сухой лепешки, зверь отворачивался, жмурился от света, казался почти умирающим - выпирали его ребра, тонкие косточки лапок едва держали тельце, покрытое коротким коричневатым мехом. Перед зверьком стояла миска с мутной водой, - вот он открыл один глаз, лизнул воду, вновь опустил худую мордочку на вытянутые лапки.

Шала всем существом потянулась к крошечной божьей твари, обомлела: вспомнила рассказы Эргамиля, в странствиях повидавшего немало чудес; когда ее спаситель был молод и полон энергии для службы повелителю, бывал он в земле Та-Кемер - Египте, видывал усыпальницы фараонов, видел и город, посвященный богине Баст - Бубастис, жители которого своей покровительницей почитали богиню в обличье животного - кошки. В доме Эргамиля видела Шала папирус с рисунками, было там изображение кошки - священного животного для египтян; Эргамиль рассказывал: когда в доме египтянина умирает кошка, - чудесный зверь, ловец против крыс и змей, - вся семья соблюдает траур. И вот перед ней в крохотной клетке, измученная, сидит кошка из самого Египта, и никто ей цену! Шала строго посмотрела на «пленника»:
- Чей это зверь, знаешь ли ты? Я хочу его!

- Возьми ее! Она будет ловить мышей и крыс в доме твоем, и пока будет жить под твоей крышей - ни одна змеиная тварь не заползет под твои стены!

Мансум возликовал: это была его кошка, он купил ее в порту Крита, а как там оказался зверь - про то Мансуму было неведомо. С великим трудом животное удалось привезти в родные края, плохо оно переносило водный путь, и если б не рыба, оказавшаяся любимой пищей этих зверей - не довезти бы животное живым. Он привез зверя в землю Двуречья, рассчитывая продать, а не сыщется покупатель, - отдать кошку детям - если животное накормить и погладить, оно издает странные звуки, и чувствуешь вибрацию под шейкой зверюшки, а она мурчит...

- Это мой зверь, госпожа! - Мансум возликовал, что появился шанс дешево отделаться за скудоумие. - Возьми ее! Она будет ловить мышей и крыс в доме твоем, и пока будет жить под твоей крышей - ни одна змеиная тварь не заползет под твои стены! Из Египта больше двух месяцев добиралась сюда эта зверюга, была она совсем маленькой, а будет хорошо питаться - станет большая и красивая, как домашний тигр!

- Отлично! - Шала кивнула, глаза ее сверкнули, и тут же она отвела взор, приподняла бровь, глядя на своих рабов, и черный Кемт выступил вперед, вопрошая:
- Ты полагаешь, заезжий человек, что достоинство госпожи равно цене неведомой животины? Эта тварь пойдет в возмещение обиды, что нанес ты госпоже Шалаумми, но ты должен быть наказан в назидание, и сейчас мы намнем тебе тощие просмоленные бока, дабы неповадно было чужеземным странникам оскорблять достойных жителей славного города Ура!..

Продолжение следует.