— Бабушка, бабушка, а что это? Почему ты хранишь эти засохшие цветы?
В комнату вбежала моя внучка Катюша, неся перед собой старый альбом в кожаном переплете.

— Это, детка, мой семейный гербарий.
— А зачем он тебе нужен? У нас в саду столько живых цветов? Хочешь, я нарву тебе букет. И у тебя будет «живой» гербарий?
— Нет, детка, гербарий «живым» не бывает. Он, потому и гербарий, что состоит из засохших цветов.

Ее глаза смотрели на меня с недоумением. Я погладила ее по голове. Моя внучка была очень похожа на меня, пятилетнюю девочку, которую мои родители привозили на попечение моей бабушке на эту дачу. Тогда дача была новой, везде пахло деревом и краской, а сад уже тогда был большим и древним. Мой дед, профессор истории, умер еще до моего рождения, и как только дача была выстроена, бабушка, оставив моим родителям квартиру, переехала жить за город.

Я очень любила бывать у бабушки. А бабушка очень любила цветы. Они были всюду. На подоконниках, полках, специальных подставках. В саду на больших клумбах. Бабуля разговаривала с ними, поливала и лелеяла. И цветы были благодарны ей. Они росли крепкими и долго цвели, радуя своими яркими красками и ароматом. Свою любовь к цветам бабушка передала и мне.

Гуляя по саду, я представляла себя маленькой феей в «Царстве цветов». А когда начинала скучать по своим родителям, то представляла их цветами и делилась с ними своими детскими секретами.

Я очень любила бывать у бабушки. А бабушка очень любила цветы. Они были всюду. На подоконниках, полках, специальных подставках.

Мамочка, конечно же, была Розой. Красивой и капризной. Она в доме была главной. Папочка всегда ее слушал и никогда не спорил с ней. С мамочкой вообще никто не спорил, а я боялась. Мне казалось, если я ее ослушаюсь, она больно уколет меня своим «шипом».

Папочка, естественно, Гладиолус. Высокий и худой. И очень добрый. У него было много разных достоинств и талантов, как цветков у Гладиолуса. Папочка умел все, в общем, «и жнец, и швец, и на дуде игрец»… Он часто сажал меня себе на плечи, и мы с ним шагали по саду и громко пели комсомольские песни. А еще папочка приговаривал: «Вот, вырастешь, дочка, и будешь, как мы с мамой, строить нашу страну».

Родители мои были известными на всю страну архитекторами, создавали какие-то грандиозные проекты и ездили по стройкам «века», помогая строителям воплощать в жизнь свои идеи. Вот так однажды и не вернулись из одной командировки. На стройке произошла авария, и они погибли.

Мне долго не говорили об их гибели, но все равно я об этом узнала. Горько плакала, глядя на фото мамы и папы. Так началась история моего гербария, и в нем появились первых два цветка: Роза и Гладиолус.

Время шло своим чередом, я выросла, окончила школу и поступила в институт. Но игру в «Цветочное королевство» не забыла. Приезжая на дачу, я по-прежнему представляла знакомых и близких мне людей цветами. Бабушка моя была для меня Астрой, такая же звездочка, только на земле, а не на небе. Она была моим самым близким человеком. Ей я доверяла все свои горести и радости. Она научила меня всему. Я до сих пор храню в своем сердце тепло ее рук и глаз. И когда ее не стало, в моем гербарии появилась Астра.

Но это было после. А пока, я поступила в строительный институт и первого сентября вошла в аудиторию, где должны были начаться занятия первокурсников. Его я увидела сразу. Красивый, уверенный в себе. Он сидел, высоко подняв голову, словно говорил: «Вот я какой. Полюбуйтесь!» Все девчонки косились на него и строили глазки. Я тогда подумала: «Нарцисс». Бросила в его сторону равнодушный взгляд и села на свободное место. Моей соседкой оказалась Лиля, смешливая, белокурая девчонка, от нее приятно пахло цветочными духами. Она была настоящая Лилия. Хрупкая и грациозная. Мы сразу подружились и через месяц стали «не разлей вода».

Наш Нарцисс, его звали Костя, «запал» на Лилию, и началась наша дружба втроем. Мы всегда были вместе. Прекрасно проводили время, но только Лиля не любила Костю, а Костя не любил меня. А я, несмотря на его «нарциссизм», сразу влюбилась в него без памяти. Прошло два года. И случилось то, что должно было случиться. Лилька влюбилась в парня из другого института. Наш «треугольник» зашатался. Лиля стала больше времени проводить со своим возлюбленным. А мы с Нарциссом все чаще оставались вдвоем.

Моей соседкой оказалась Лиля, смешливая, белокурая девчонка, от нее приятно пахло цветочными духами. Она была настоящая Лилия.

Наступило мое двадцатилетие. Праздновали, как всегда, на даче. Бабуля напекла пирогов. Гостей было много, пили вино, много смеялись, танцевали, играли в фанты.

Постепенно все перекочевали в беседку в саду. Вечерняя прохлада мая освежала наши чуть опьяневшие головы. Небо было звездным. Мы тихо пели любимые песни. На душе было тепло и покойно. И хотелось, чтобы это длилось бесконечно.

И вдруг я услышала голос Лили: «Никогда, слышишь, никогда, не смей до меня дотрагиваться!»

Она выбежала из сада и бросилась прочь.

— Лиля, постой, прости, — за ней бежал Костя, крича ей вслед.
— А куда делся Лилькин ухажер?— спросила у меня одна из гостей, глядя им вслед.
— В армию ушел.
— А-а?!

Вскоре вернулся Костя. Он подошел к столу налил себе вина и залпом выпил.
Кто-то обронил: «Уже поздно». И гости стали расходиться.

— Почему, ну, почему она со мной так? — спросил Костя, когда мы остались одни.

Он уткнулся в мои колени и заплакал. То ли потому что мне стало его жалко, то ли потому что вино сделало свое дело. Не знаю. Но я подняла его голову, притянула его лицо к своему, заглянула в его несчастные глаза и вдруг поцеловала. В этот поцелуй я вложила всю силу моей безответной любви. Он напрягся. Сколько прошло секунд, не знаю, но для меня это было вечностью: «Вот сейчас он оттолкнет меня и уйдет. Навсегда». Но ничего подобного не произошло. Мой Нарцисс обнял меня, и мы продолжали целоваться, все теснее прижимаясь друг к другу.

Наша «троица» распалась окончательно. Лиля все реже и реже стала появляться в моей жизни, а потом вышла замуж и вообще исчезла. И позже, в моем гербарии появился еще один цветок — Лилия.

Наши «тесные прижимания» с Костей закончились моей беременностью. Когда Нарцисс узнал об этом, естественно, оставил меня решать проблему самой.

— Извини, но я не люблю тебя. И если бы ты меня тогда не поцеловала…

Я не стала слушать окончания монолога, уходя прочь, я мысленно «сушила» Нарцисс для своего гербария.

Моя принцесса появилась на свет ровно через девять месяцев. Малютка настолько была хороша, что весь роддом приходил полюбоваться ею.

Он напрягся. Сколько прошло секунд, не знаю, но для меня это было вечностью: «Вот сейчас он оттолкнет меня и уйдет. Навсегда».

— Мамочка, а как назовете дочурку?
— Не знаю. Но она точно будет Фиалкой.
— В каком смысле?
— Просто я всех своих близких ассоциирую с цветами.
— Интересно, а зачем?
— Игра такая.

Фиалку я назвала Анной, в честь мамы, и она стала смыслом моей жизни. Она наполнила ее счастьем. С ней не было никаких проблем. Она легко и уверенно шагала по жизни. Окончила с отличием школу, институт, вышла замуж и родила мне внучку.

А потом появился Эдуард, такой роскошный мужчина, пахнущий дорогим парфюмом, «настоящий» Георгин. Он ездил на черной иномарке и дарил моей Фиалке дорогие цветы и подарки.

— Аня, тебе не кажется, что это неприлично.
— Что, мамочка?
— Принимать цветы и подарки от этого мужчины. Ты же замужняя женщина.
— Мамуля, не переживай. Мы любим друг друга. Мы собираемся жить вместе.
— А как же Витя?
— Не знаю…

Через месяц моя дочь развелась с Виктором, вышла замуж за Эдуарда, и они укатили жить в Европу.

— Мамочка, я осмотрюсь и заберу Катю, — сказала она на прощанье.

Больше мы не виделись. Сначала Фиалка звонила почти каждый день, потом раз в неделю, а потом звонки стали реже и реже, и вот — два года ни весточки. Вот так появились в гербарии еще два цветка: Георгин, который увез мою Фиалку, и сама Фиалка.

Да, не очень веселая история. Но я ни о чем не жалею и перелистывая свой альбом, в котором, кстати сказать, есть и много других цветов, с которыми связаны веселые и грустные события моей жизни. Эти засохшие цветы напоминают мне людей, их глаза, голоса, запах. Кто-то уже умер, кто-то живет в другом городе или стране. Но все они мне дороги. И каждый из них оставил след в моей судьбе, не важно, хороший или плохой.

Когда-нибудь я расскажу своей внучке об этой игре. И попрошу ее продолжить собирать наш семейный гербарий. А на первой странице, которая пока пуста, должен появиться цветок Ромашка. Ромашка — это Я.

Конец.