На берегу синего моря в ворохе тины стоял седой, как лунь, старик, одетый в рваные джинсы и застиранную белую футболку от Версаче. Старик, прищурившись, курил гаванскую сигару и, сплевывая, посматривал на часы марки Ролекс. Часы уже второй день отказывались идти. Стрелки на циферблате едва двигались, да и то во встречном направлении.

- Тьфу! - старик почесал бороду. - Делают же пóгань! За что только деньги с людей дерут? Не то, что наш Левша! Блоху подковал! Эх, куды мир котится?

Он наслюнил палец и поднял его вверх. Над стариком закружила серая облезлая чайка.
Не сдержавшись, она уронила из себя на дедов палец что-то белое, не совсем культурное.

- Кыш отсюда, тварь негодная! - взбесился дед, окуная палец в море. - И откуда ты только берешься на мою голову! Сто раз тебе говорил: «И-ЗЫ-ДИ!»

- Неужто дождался! - старик, не желая замочить в воде старые штиблеты с оторванными носами, потянулся за пузырем.

Старик поболтал в воде рукой, зачерпнул воды, умылся. Он со стоном разогнулся, вцепившись в поясницу, но, краем глаза заприметив в прибрежной волне какой-то пузырь из темного стекла, упал на колени.

- Неужто дождался! - старик, не желая замочить в воде старые штиблеты с оторванными носами, потянулся за пузырем. Волна, как будто издеваясь, отнесла его назад.

- Подь сюда! Кому велено! - старик чуть не заплакал. Он не сводил глаз с болтающегося на воде, как поплавок, сосуда, незаметно подтаскивая к себе старый невод, сушившийся неподалеку от берега. Старик, не оборачиваясь, подергал его, но тот, очевидно, зацепившись за корягу, намертво застрял.

Разгневанный рыбак дернул себя за бороду:
- Трах-тибидох! - по привычке промолвил он и зажал рот рукой, испуганно озираясь по сторонам. - Хоть бы старая не услыхала! - взмолился старче, падая ниц и воздевая руки к небу.

Недавно его сварливую женушку накормили молодильными яблоками Маша и Петя, ставшие деду и бабке почти внуками после того, как их прибило штормом в каком-то корыте рано утром к берегу.

Бабка яблоки добросовестно съела, даже не поморщилась.
Петя, укладывая Машу спать в старой избенке, пообещал, поправив очки на веснушчатом носу, что через два часа бабка помолодеет. На что та, злобно скривившись деду, заявила:
- Не то, что твоя рыбка никчемная, пень старый!

Петя, укладывая Машу спать в старой избенке, пообещал, поправив очки на веснушчатом носу, что через два часа бабка помолодеет.

Старуха распустила свои жидкие космы и стала плести венки из ромашек, сорванных Машей на лугу и с лихвой хвативших бы и на то, чтобы украсить ими всю крышу хибары, а также стены и потолок.

Старик с ужасом смотрел, как старуха примеряет свое пожелтевшее, побитое молью подвенечное платье, заботливо разглаживая его скрюченными пальцами.
Женщина достала с чердака огарок свечи, подожгла фитилек и стала гадать.

- Ма-а-ть честная!!!!! - дед закатил глаза. - Никак старая совсем рехнулась.

Он втайне мечтал, чтобы его закадычной друг Иванушка, он же козел, принес бабке воды из той заветной лужицы. Уж он бы, дед, вволю повеселился, выпроваживая старую козу на ежедневные прогулки, а затем садился бы на завалинке и, встречая ее, спрашивал:
- Пила ли ты, ела ли?

И посмела бы старая хоть раз солгать ему. Дед даже застонал, представляя себе дальнейшее развитие событий.

- Явись ко мне, суженый!

Дед подпрыгнул, открыв глаза.
Голос старухи изменился, став вновь девичьим. Капризные нотки в нем так и остались, но мелодичность, присущая голосам девушек, появившаяся вновь и будоражившая слух и воображение старика, потрясали!

- Появи-и-ись! - нараспев произносила старуха слова заклинания. Старик, затаив дыхание, подкрался поближе.

Лицо у жены не изменилось, руки тоже, осанка осталась прежней: сгорбленная спина и как будто провалившаяся в плечи шея.

- Слышь, мать! - дед осторожно прикоснулся к плечу «любимой». - Завязывай ты со всем этим! Видать, яблоки просроченные попались! Кабы чего дурного не вышло.

Лицо у жены не изменилось, руки тоже, осанка осталась прежней: сгорбленная спина и как будто провалившаяся в плечи шея.

Он не смог долго смотреть в погасшие глаза старухи и вышел, не разбирая дороги, в окно, больно ударившись лбом о раму.

Суженый всё-таки не замедлил появиться. Сам Александр Сергеевич, ведя под руку старую графиню, больше известную в народе как Пиковая Дама, вошел в ветхую избушку, вежливо постучавшись в косяк, поскольку дверь после недавнего шторма напрочь снесло с петель.

- Здравствуй, няня! - гений всех времен и народов низко поклонился старухе в безобразном, пожелтевшем платье. Графиня, тяжело опираясь на его руку, фыркнула:
- Ну и наряд, милочка! Где откопали только!? Стыд какой!
- Где же кружка, Арина Родионовна? Давайте выпьем!

Старая графиня растерянно взирала на плачущую женщину.
- Ну-ка, Саша, выйди! Дай нам поговорить о своем, о женском.

Александр Сергеевич, о чем-то задумавшись, вышел из избушки и устремился вдоль берега, подбрасывая в руке камушек и цитируя свои же произведения вслух.

- Чего ревешь, дура? - поинтересовалась графиня, чей характер мало чем отличался от стариковой жены. - Три карты все решают! Иль не знала?

Жена рыбака совсем расклеилась.
- Чего я только не перепробовала, чтобы стать чуточку краше, ничего не помогает! Вот и яблоки эти съела! Такими кислыми оказались, у меня теперь оскомина!
- Э-эх! Дура! - графиня заговорила по-французски, вспоминая о своей молодости. Женщины, сидя в горнице, думали каждая о своем, изредка рассказывая что-либо из своей жизни, иногда улыбались.

- Чего ревешь, дура? - поинтересовалась графиня, чей характер мало чем отличался от стариковой жены. - Три карты все решают!

Старый рыбак изо всех сил тянул невод, пытаясь стряхнуть с него сонного Емелю.
- А ну, вставай, лежебока! Тут эликсир из-под носа уплывает, а он, видите ли, разлегся! Вставай, кому велено!

Емеля перевернулся на другой бок, почесал место, что пониже поясницы будет.
- А мне неохота! - известил он деда, зевая.

Старик потрепал бороду.
- Емелюшка, глянь, что есть-то у меня! - он подошел к лентяю и, сняв с руки часы, потряс ими у него над ухом. - Ну посмотри, Емелюшка! - дед начал терять терпение. - Не какие там-нибудь, а Ролекс!
- А на что мне эта побрякушка? - Емеля, не открывая глаз, потягиваясь, причмокнул.
- Резонно! - хмыкнул про себя рыбак и закинул безделушку в море.
- Мне бы калач какой-нибудь с маком или булочку с творогом! Тогда бы я еще подумал.
- Бес треклятый! И чего в сети залез, места мало, что ли? - не выдержал старик.

Откуда же ему взять калач или булочку? Он сам уже три дня ничего не ел.
Робинзон сказал, что голод на пятый день проходит. Старик вчера ходил к нему в гости, в лес. Поболтали вдвоем всласть, побренчали: старик на гуслях, Робинзон - на гитаре. Странная такая штуковина, со шнуром каким-то. Его закадычный друг признался, что есть у него еще и микрофон, усилитель звука.

Старик загрустил. Он всегда грустил, когда слышал о чем-то непонятном, доселе незнакомом.

Рыбак побрел вдоль берега. Остановившись около раскидистого дуба, присел, с ехидцей взирая на бравого солдата не первой молодости. Тот, подняв вверх голову, уже десятые сутки зачарованно смотрел на голую русалку, хихикающую и жеманничающую, сидящую на самой тонкой ветке. При виде старика русалка хмыкнула:
- И откуда вы только беретесь, «джентельмУны»? Неужто я достойна такого?

Возле дома выросла гора из сорванных ромашек. А Петя за обедом проговорился, что у него еще два яблока есть.

- Может, и достойна! - промурлыкал ученый кот, облизываясь. - Ног-то у тебя нет! А кому ты безногая нужна? С такими-то плавниками?
- Заткнись, мохнатый! Сам-то кому сдался? - русалка зло посмотрела на ухмыляющегося кота. - Рыбки-то давно не ел, поди?
- Может, и давно! Страсть хочется, как попробовать! - кот, сверкнув глазами, снова облизнулся.

- Вытащите меня отсюда! - кричал кто-то из дупла. - У меня огниво волшебное есть! Не пожалеете!
- Поищи дураков, ведьма! - хохотнул старик. - Мне лично сто лет твое огниво не снилось, да и ты, собственно, тоже! Своя дома похлеще любой ведьмы будет!

В дупле засмеялись.
- Да пойди, старый дурень, полюбуйся! Баба-то твоя уже молодайкой заделалась, яблоки-то подействовали.

Старик схватился за сердце. Ему срочно нужен был эликсир, о котором проговорился Робинзон. Дескать, у него средство есть от уныния и депрессии, настоящий напиток богов. Тот хранил его в пузыре из коричневого стекла, заткнутого пробкой.

Старику очень хотелось помолодеть! Уж больно хорош был женин голос, напевавший по утрам печальные песни. Старик стал чаще бывать дома. Он, завороженный ее голосом, и сам не заметил, как отремонтировал крышу, починил двери, смастерил новое крыльцо.

Петя и Маша активно помогали. Возле дома выросла гора из сорванных ромашек. А Петя за обедом проговорился, что у него еще два яблока есть. Старуха совсем изменилась. Она повсюду ходила за мальчиком и даже перестала ворчать.

- Деда, деда, глянь, что я нашел! - Петя бежал по берегу, подпрыгивая и смеясь. Старик вытянулся в струнку. В руках у мальчика сверкал пузырь из коричневого стекла.

Старик, недолго думая, выхватил у мальчика пузырек, откупорил крышку, и, взболтав жидкость, одним махом выпил.

- Подь сюда, внучок! Иди, деда сказку прогутарит!
Петя доверчиво подошел к дедушке.
- Рассказывай! - он сел на песок и приготовился слушать.

Старик, недолго думая, выхватил у мальчика пузырек, откупорил крышку, и, взболтав жидкость, одним махом выпил.

- Дедушка, я в нее водички из лесной лужицы налил! - мальчик, округлив глаза, смотрел, как старик превращается в козла с длинной седой бородой.

По берегу шла красивая девушка с прекрасными глазами. Ее шелковистые волосы ниспадали на песок густым покрывалом. Одета она была в белоснежное подвенечное платье.

Козел, проблеяв, упал копытами кверху и затих.