На главную
 
 
 

Новый год с Бабой-Ягой
Автор: Домино / 05.12.2016

— Вот зараза! — бурчала Баба-Яга, выволакивая ступу из-за русской печи. Ступа ленилась лететь, жужжала моторчиком и плевалась сизым выхлопным дымом. — Застоялась, балда дубовая! Не полетишь — бензину от лесника не получим, не на чем будет летать. А без полёта зачем ты нужна? Пущу под засолку. Огурчики буду в тебе солить, капустку, грибочки. Как тебе такой расклад?

Такой расклад ступе не понравился. Она трудолюбиво заурчала, изъявляя готовность лететь хоть к чёрту на рога.

Баба-Яга натянула тулупчик, ощутимо давивший в груди. Кощеюшка, не к ночи будь помянут, выразился по-солдатски прямо: «Ну и разнесло тебя, матушка!» От него, злодея, разве дождёшься комплbмента? Сам болтается в своих доспехах как карандаш в стакане. Вот и угодил под Новый год в больничку с анорексией.

Осталась Баба-Яга одна на Новый Год, аки перст, безо всякого мужчинского внимания. И летит сейчас на опасное задание: задержание браконьера-порубщика, вместо того, чтобы в тепле и уюте праздновать Новый год.

Вздохнув, Баба-Яга забралась в ступу и взмахнула метлой. Зимний лес, нарядно-заснеженный, как на новогодней открытке, ушёл вниз, а потом рванулся навстречу, когда ступа взяла курс к месту преступления. Снегири посыпались с деревьев алыми клюковками.

Фатеев придержал елочку за колючую маковку и легонько тюкнул топором. Заказ был на маленькие деревца, почти игрушечки. Не работа, а сплошное удовольствие. Сначала Фатеев завалил большую ёлку для себя. Она стойко выдерживала удары топора и только мелко дрожала, словно от ужаса. Последний взмах, толчок руки — и вот уже зелёная красавица валится на снег, подминая разлапистые ветви. Напевая дурацкую песенку «Маленькой елочке холодно зимой, маленькую ёлочку принесли домой», Фатеев принялся оттаскивать добычу в фургончик. До Нового года оставалось всего ничего, а ещё надо было успеть развезти заказы.

Cтупа с Бабой-Ягой зависла прямо над поляной. Пахло хвоей, смолой и древесной смертью. Мужик внизу трудился азартно, без роздыху. Так работают только на себя.

Баба-Яга спикировала вниз. Как журавль мелкую рыбку, уклюнула она браконьера за шиворот и вздёрнула вверх. Порубщик, внезапно выдернутый из своей среды обитания, взвизгнул по-бабьи и засучил ногами, потом обмяк, потеряв сознание.

Подлетев к избушке, Баба-Яга отпустила ворот кожаной куртки, и пленник, всё ещё находившийся в глубокой отключке, распластался на снегу.

Баба-Яга с удовольствием разглядывала добычу. Мужик попался крупный, симпатичный. Вдруг она насторожилась. Что-то было не так. Нет, не с порубщиком, а с избушкой. С её замечательной избушкой на курьих ножках. Вела она себя как-то неадекватно. Не хлопала радостно ставнями, не спускала лесенку, не квохтала приветливо. Стояла, повернувшись к своей хозяйке задом, а к лесу передом, и скребла лапами, словно пытаясь что-то закопать.

Приглядевшись, Баба-Яга схватилась за сердце: под избушкой на снегу лежало огромное, с хороший чемодан, яйцо.

— Ах ты, шалава! — заголосила Баба-Яга. — С кем же ты снюхалась? Меня и дома-то не было всего ничего. Кто он? Говори, не то я из твоего яйца яичницу сделаю! Нет, не говори, сама догадаюсь. Змей Горыныч! Так? Вот гадюка летучая! Три головы, и не в одной мозгов нет. Это кто ж из такого яйца выведется? Избозмей? Да, прекрати яйцо в снег зарывать, пингвин деревянный, заморозишь малыша! Его на печку надо, в тепло.

Тут в ногах у Бабы-Яги завозился пришедший в себя Фатеев, поднялся, хватаясь за ступу. От увиденного у него вновь помутилось в голове.

— Где я? — спросил он. — На каком свете?

— Пока на этом, милок, — миролюбиво ответила Баба-Яга. — А помоги-ка ты мне яйцо в избу поднять. Боюсь, замёрзнет на снегу.

Пока кантовали в избу неподъёмное яйцо, Фатеев приглядывался к окружающей обстановке. Мужик он был ушлый, много на своём веку повидавший, но вот реальную избу на курьих ножках и Бабу-Ягу видел впервые и как реагировать не знал, поэтому вопрос задал прямо в лоб:

— А сейчас предлагаю отпраздновать Новый год, — добавила Баба-Яга. — Щи в печи, водочка с закусочкой на столе. Будем?

— Вы — Баба-Яга?

— Ага, она самая. Что-нибудь не так?

— Ну, вы тогда должны про русский дух спрашивать.

— Ишь, какой Иванушка сыскался, — хихикнула Баба-Яга. — Во-первых, я никому ничего не должна, а во-вторых, чего зря спрашивать — всё и так ясно: туалетная вода от Хьюго Босс, шампунь против перхоти «Шаума» и водка на берёзовых бруньках. Вот и весь русский дух. Угадала?

Фатееву сделалось томно, так как он несколько запоздало вспомнил, что свои вопросы Баба-Яга задаёт гостю перед тем, как начать им трапезничать, а он каннибализм категорически не приветствовал.

Баба-Яга направление мыслей порубщика определила правильно, но, хотя она и не была вегетарианкой, человечинку не употребляла, а вопросы задавала только для поддержки имиджа крутой Яги. Зря пугать Фатеева ей не хотелось. Объяснила, что он взят на лесной полянке с поличным и по договоренности с лесником будет передан ему для разбирательства и принятия соответствующих мер. Впрочем, если он ещё раз попадётся на лесном разбое, то пойдёт на бифштексы уже без всякого снисхождения.

— А сейчас предлагаю отпраздновать Новый год, — добавила Баба-Яга. — Щи в печи, водочка с закусочкой на столе. Будем?

— Будем, — легко согласился Фатеев. С заказами он уже опоздал, а тут предстоял приятный вечер, пусть и без интима. Впрочем, он успел присмотреться к Бабе-Яге и решил, что она вполне достойна мужского внимания. Да, не молода, не слишком хороша собой, но водочка с закусочкой и не такое исправляли.

Куранты нежно звенели. Гранёные стаканы взлетали и соприкасались над столом с гусь-хрустальным звоном. Задушевный разговор сплетался бесконечным узором, как вологодское кружево, не мешая пиршеству. Отварная картошечка, присыпанная предусмотрительно выращенным на подоконнике укропчиком, исходила сытным паром. Солёные огурчики хрустели. Рыжики в сметане по-монастырски, в горшочках, были несказанно хороши. Утка с черносливом, запечённая до образования тончайшей загорелой корочки, могла пристыдить лучший китайский ресторан. А бело-розовая селёдочка в кольцах разноцветного лука!

Но тут муза моя умолкает, захлебнувшись слюной. Где-то в отдалении кричит петух, бархатисто рокочет обшарпанный, но мощный внедорожник лесника, и повинная голова Фатеева приникает к ставшему родным плечу Бабы-Яги.

— Я вернусь, обязательно вернусь, — бормочет он, и пьяная, искренняя слеза скользит по его обветренной щеке.

Баба-Яга машет с крыльца платочком и чувствует себя простой русской бабой, нашедшей и вновь потерявшей мужика своей мечты.

На второй день после новогоднего праздника Баба-Яга слетала на поляну, приживила порубленные елочки. Порадовалась, когда они расправили обморочно поджатые ветки и задышали колким морозным воздухом. Вернулась домой, где большое яйцо, плод грешной связи избы на курьих ножках и Змея Горыныча, дозревало под овчиной на печи. Баба-Яга самоотверженно перебралась спать на сундук и по утрам с кряхтеньем растирала бока, отлежанные на твёрдой крышке. Покатились дни нового года, одинаковые, как яички в лукошке.

Жизнь окончательно перестала радовать, когда нечувствительно приблизился старый Новый год. Отмечать его было не с кем. Кощей, по-прежнему отлёживавшийся в больничке, услал Лешего в какую-то тьмутаракань за молодильными яблочками. Водяной застрял в своём болоте, закованном толстенным льдом. Русалки спали по омутам в обнимку с сомами. Кикимора перебралась на ближние дачи, где и бесчинствовала по своему кикиморскому обычаю. «Опустел лес!» — вздыхала Баба-Яга и шла ставить самовар.

Из одного только упрямства Баба-Яга накрыла праздничный стол и уселась на лавку, сумрачная, как грозовая туча. Изба сочувствовала, вздыхала, переступала с ноги на ногу. Бабу-Ягу даже слегка укачало. Она вышла на крыльцо, потянулась и замерла от неожиданно открывшегося ей зрелища: Фатеев в спортивном костюме, нарядный, как ёлочная игрушка, вылезал из машины. На снегу горбатился рюкзак.

— Я тут подумал: нехорошо женщину оставлять в одиночестве на праздник. Не прогоните?

Баба-Яга всплеснула руками и метнулась в избу, посмотреться в зеркало. И оно, родимое, не подвело: из его таинственной глубины смотрела на Бабу-Ягу диковатыми чёрными глазами помолодевшая и похорошевшая женщина. Баба, но уж никак не Яга. Зеркало было самое простецкое, не волшебное. Радость нежданная красит лучше всякого волшебства.

Фатеев между тем уже заносил в избу рюкзак. Потом они разбирали его содержимое, переплетаясь пальцами, сталкиваясь лбами и отчаянно краснея. Павловопосадский платок в крупных розах удивительно подходил к чёрным кудрям Бабы, а серебряная змея браслета обвила её тонкое смуглое запястье так, словно была сделана специально для этой руки. Джентельменский набор из шампанского, конфет, баночки икры и сыровяленой колбасы занял своё место на столе.

Кроме того, в рюкзаке обнаружилась большая коробка с ёлочными игрушками. Старыми, тускловатыми, потерявшими от времени цвет, но не настроение, принадлежавшими ещё родителям Фатеева. Это были серебристые дирижабли с красными звёздами, домики, колокольчики, крошечные стеклянные самовары и чайники, ватные олени, зебры, гуси и курочки, гирлянды разноцветных шариков-бусинок, бабочки и стрекозы из проволоки и бумаги, картонные зайчики и рыбки, спутанные мотки золотого и серебряного «дождя», флажки с нарисованными на них сказочными персонажами. Завершал всё это великолепие маленький Дед Мороз со слегка угасшим румянцем щёк и красным бумажным мешком в руках, из которого торчал клочок ваты.

Когда всё было распаковано, рассмотрено, примерено, а ёлка перед избой украшена от макушки до нижних тяжёлых лап, они утомлённо присели на лавку. Тихо сидевшая рядом с Фатеевым невообразимо прекрасная женщина светилась от счастья. И он понимал, что причина этого вовсе не подарки, а то невещественное, что называется вниманием и, может быть, любовью.

— С праздником, милая! — сказал Фатеев.

На печи три крошечные головки избозмея легонько клюнули изнутри скорлупу яйца. Пора было рождаться.



 
 

Что не так с этим комментарием ?

Оффтопик

Нецензурная брань или оскорбления

Спам или реклама

Ссылка на другой ресурс

Дубликат

Другое (укажите ниже)

OK
Информация о комментарии отправлена модератору