Это утро ничем не отличалось от других. Звонок будильника вырывал Тому из сладких и цепких объятий Морфея, тапочки настойчиво зазывали окунуться в пушистую мягкую пустоту, сквозь плотно задернутые шторы настойчиво и игриво пробивались солнечные ручейки. Просыпаться совсем не хотелось, но наступивший день настойчиво манил, вновь давая надежду девичьим грезам.

Томно потянувшись, Тома откинула одеяло. В свои 28 лет Тома жила одна, соседствуя с многочисленными плюшевыми мишками. Тонкая ссохшаяся дверь отделяла ее от бурной жизни, протекающей за пределами спальни. Тома с жадностью подсматривала за ней, плотно прижавшись к мутному глазку. Руководство института, в котором трудилась Тома, видимо, пожалело предоставить комнату в семейном общежитии одинокой девушке. На студенческом этаже Тома существовала отстранённо и боязливо. По коридорам передвигалась опасливо, с интересом заглядывая в приоткрытые двери. Щелкнул чайник, выбив Тому из тайного забвения. Наскоро выпив ароматного напитка, она уже торопливо закрывала дверь.

Пухлая от природы Тома часто не обедала, лишая себя энергии, а на столе сиротливо ожидало своего часа зеленое яблоко.

Это утро сулило много забот, приближалась летняя сессия, и горе-студенты яростно штурмовали деканат заочного отделения гуманитарного факультета. Выписав 35-й по счету экзаменационный лист, Тома размяла затекшие пальцы, спеша скорее закрыть двери от шумных студентов и зевак, проходящих мимо, — время обедать. Коллеги, словно канарейки, выпущенные на свободу, щебеча, выпорхнули из кабинета. Пухлая от природы Тома часто не обедала, лишая себя энергии, а на столе сиротливо ожидало своего часа зеленое яблоко.

Стрелки бесшумно передвигались по диску настенных часов, настойчиво указывая на окончание обеденного перерыва. «И ни одного сообщения до сих пор», — вздохнула Тома, медленно, как будто нарочито, она вела стрелку мыши к копке «закрыть». В сердце теплилась надежда, потихоньку угасала и вот совсем потухла. Щелчок, и вот уже рабочий стол призывал включиться в работу.

***

Он сидел за столом и впопыхах что-то искал. Стол был завален документами, флэшками, дисками, канцелярией, проводами и инструментами. Повсюду стояли сумки, ворохом из которых робко выглядывали книги и вещи. Ваня переехал в эту квартиру год назад, но так их до сих пор не разобрал. В этот день ему необходимо было сдать одну из написанных программ, над которой он так долго и усердно работал. Но флэшка затерялась среди себе подобных. Бессонная ночь и утро лишали его возможности лихо соображать. Нашлась. Ваня спешно покинул квартиру, на ходу поправляя мятый свитер и приглаживая растрепанные светлые волосы. Позже он вспомнил, что забыл очки, но это уже было не важно. Важно было не опоздать. И вот худощавый и долговязый Иван сливался с шумной толпой, садящейся в троллейбус №35.

***

Знакомый перелив ноток входящего письма, и по телу закружились озорные мурашки. Тома нетерпеливо свернула все окна и уже вбивала логин и пароль на сайте знакомств, где более полугода она общалась с первым виртуальным другом. Со временем общение окрасилось в доверительные и интимные тона. Барабанная дрожь, проносившаяся по клавиатуре, не успевала биться в унисон с сердцем, настолько оно учащенно пульсировало. Казалось, что они знают друг друга всю жизнь. Он казался ей ласковым, сильным, надежным. Вчитываясь в бесконечные письма Вани, которые пылали и нежностью, и смеялись забавными историями, и порой были серьезны и вдумчивы, Тома прикрывала горящие щеки руками и стыдливо представляла Его. Он описал себя высоким блондином, но воображение Томы смело дорисовывало загорелый мускулистый торс, обтянутый майкой, широкие скулы, волевой подбородок, добрые, лукавые глаза и большие сильные руки, которым под силу будет носить на руках мягкую Тому. На просьбу «описать себя» Тома будто в забытье уже описывала стройную брюнетку, совершенно ей незнакомую. Эта брюнетка была сексапильна. Густые роскошные волосы пикантно прикрывали ямочки узкой поясницы. Она одевалась в деловые костюмы, но при каждом отрывистом движении пиджачок оголял едва заметную бледную кожу, заставляя биться сердца молодых студентов, которым она начитывала лекции по культурологии.

На просьбу «описать себя» Тома будто в забытье уже описывала стройную брюнетку, совершенно ей незнакомую.

***

Ваня с жаром читал Её откровения и с горечью осознавал, что этому виртуальному общению вот-вот придет неизбежный конец. Он обреченно окидывал взглядом свою неряшливую гостиную и понимал, что Такой женщине здесь не место. Золотистая осень неохотно удалилась, оставляя после себя грязные лужи и унылое настроение. Морозная и снежная зима сменилась первой апрельской капелью. И вот уже майское жаркое солнце беспощадно поглощало отголоски убегающей зимы. А он все не решался пригласить Её на свидание.

Этот вечер был по-летнему знойным. Возвращаясь домой, Ваня что-то обдумывал. Получив приличный гонорар за последний проект, он решил во что бы то ни стало пригласить Её на ужин. Сегодня он как никогда был горд собой! Может, и одет он небрежно… Его свитер растянулся и полинял от бесконечных стирок, а брюки словно цеплялись за толстый кожаный ремень, как за соломинку, лишь бы не упасть. Но он неплохо зарабатывал, что являлось главным достоинством мужчины в современные дни. Завтра он обязательно сходит в парикмахерскую и купит себе новый костюм. И пригласит ее в необычное место, ведь так важно было Её удивить. Осанка выпрямилась, Ваня игриво подкинул пятирублевую монету и уверенно зашагал в сторону дома. Едва скинув ботинки, он уже торопливо набирал номер телефона ресторанчика «На плаву», расположенного в заповедной зоне пригорода. Позже, ослепленный фотографиями усадьбы ресторана, парившей над тихими водами озера, окруженной сытыми и вальяжными утками, Ваня бойко набирал сообщение: «Давай завтра увидимся?».

***

«Все пропало…» — Тома всхлипывала, утирая горькие слезы. Сегодня она получила долгожданное сообщение, но вместо радости она, словно маленький ребенок, забилась в угол дивана и плакала. Ночь тянулась в муках совести, утопала в горячих каплях, стекающих по пухлым щекам Томы. Так не хотелось терять Того единственного, от общения с которым становится тепло и хотелось просто жить, просто смеяться и радоваться пустякам. Тома решительно встретила утро — она пойдет.

***

Он волнительно вглядывался вдаль. Новый костюм сидел неладно, без привычно лохматых волос он чувствовал себя обнаженным. Рука тянулась к карману, в котором покоились так необходимые ему очки. Дергая руку туда-сюда, он прятался за деревьями в ожидании Её. Но Её все не было. Была лишь светлая девушка, чуть полноватая, с копной светлых кудрявых волос. Такая нежная и цветущая, она стояла словно осиротевший в поле одуванчик. Разглядывая ее через стекла очков, которые пришлось всё-таки достать, он понимал, что Она уже не придет…

Он вынырнул из кустов и пошел прочь. Оглядываясь в последний раз на место встречи с Ней, он вдруг понял, что Она — это она, та самая девушка, томящаяся в ожидании.

Оглядываясь в последний раз на место встречи с Ней, он вдруг понял, что Она — это она, та самая девушка, томящаяся в ожидании.

— Тома? — она подняла чуть слезившиеся глаза, то ли от ветра, то ли от волнения. Окликнул ее парень, высокий и нескладный, на носу которого уютно расположились очки.

— Ваня? — она неуверенно ответила, голос предательски дрожал, и ладошки неожиданно взмокли. Она развела руками, чуть улыбнувшись. — Это я, Тома. — Облаком над ними нависло гнетущее молчание. Вдруг Ваня засмеялся, громко и заразительно.

— Брюнетка, говоришь? — Тома растерянно улыбалась. Теперь она больше напоминала алую розу, щечки налились, сочные губы что-то бормотали. А он смеялся и думал: «Как же хорошо, что она не роскошная брюнетка с длинными ногами!» Теперь они смеялись вместе, взявшись за руки, они пошли вдоль озера, совершенно забыв про одинокий столик в недрах плавучего ресторана и тучных уток.