Максим любил свою работу. С мыслями этими он вышагивал по холлу первого этажа офисного здания, принадлежащего компании N. Молчаливый молодой мужчина был персональным водителем Алексея Владимировича, основателя и, по сути, единственного владельца всего этого. 15 лет вместе, рука об руку, Максим и Алексей Владимирович пережили немало.

Вечер. За светящимся монитором в компании одной лишь настольной лампы коротал время молодой парнишка, отработавший охранником в компании неполный месяц испытательного срока.

Максим снял с одной из пачек открытку с изображением тигра, идущего по снежному сугробу.

— Ну что, Паш, первая ночная смена?

Пашка от неожиданности чуть не подавился пирожком.

— Эх ты, охрана! А если б это был не я? В протоколе записали бы: «Захлебнулся в чае»?

Максим кивнул на торчащий из-за монитора пакет с пирожками:

— Мама пекла?
— Жена, — протянул Паша и расплылся в горделивой улыбке, обнажая щербинку между верхними резцами и смешно морща нос.
— Молодожен, значит.
— Да Вы это — угощайтесь.

На столе лежала стопка из писем, газет, журналов.

Максим снял с одной из пачек открытку с изображением тигра, идущего по снежному сугробу.

— Чужие письма читать нехорошо, — по-детски обиженным тоном пролопотал Паша.

Максим раскатисто рассмеялся, и гром его смеха, ударившись о гладкий пол, откликнулся эхом в пустых коридорах.

— Во-первых, ты сам наверняка прочитал, а во-вторых, без тебя знаю, что там всего одно слово написано.

На оборотной стороне значился адрес компании N, фамилия Алексея Владимировича и, действительно, единственное слово: «Спасибо».

— А я весь вечер голову ломаю: что это, — сознался Паша.

Максим дотянулся огромной ручищей до электрического чайника, включил его и, внимательно разглядывая таращившегося в нескрываемом любопытстве пацана, начал свой рассказ.

— Чертова баба, — Алексей рухнул на пассажирское сидение, резко дернув на себя дверную ручку.

Так же, как незаметно в никуда ушло время, когда «Леха» превратился в «Алексея Владимировича», кануло в лету и время, когда Максим научился не задавать лишних вопросов.

— Поехали, — указав рукой куда-то вперед, Алексей невидящим взором уткнулся в рабочие чертежи.

— Поехали, — указав рукой куда-то вперед, Алексей невидящим взором уткнулся в рабочие чертежи.

Убедившись, что конкретизации направления не последует, Максим включил поворотник, и плавно, как лодка от берега, представительский класс отчалил от тротуара.

— Нет, ну ты подумай, Макс! — чертежи явно не увлекли босса. — Сколько денег, по-твоему, она за эту урну выложила?!

Максим мельком глянул в протянутый телефон с фотографией, изображавшей какой-то сосуд с восточным орнаментом, понимающе кивнул и улыбнулся.

— Останови.

Максим с удивлением взглянул на вывеску: «Кафе "Сказка"».

— Да какая разница, — словно прочитав его мысли, Алексей вышел из машины и исчез за тяжелой резной дверью.

Посетителей в кафе не было. По левую руку от вошедшего виден был ряд высоких квадратных окон без занавесок, напротив каждого из которых стоял такой же квадратный стол со скатертью в мелкую красно-белую клетку. Деревянные стулья с вырезанными на спинках сквозными «сердечками» напомнили Алексею картинку из детской книжки, изображавшую горницу трех медведей. Светлыми пятнами клетчатые столы бросались в глаза, остальная часть помещения скорее угадывалась, чем виделась не привыкшему после солнечной улицы гостю.

Он встретился глазами с блондинкой в белом переднике.

Неприкрыто оценивающим взглядом официантка сканировала посетителя.

Не дождавшись приглашения, Алексей двинулся в сторону клетчатых столов.

— Сто... Нет, двести — граммов односолодового...
— Не наливаем, — спокойным тоном перебила его официантка.
— Да что ж за день-то такой?

Взгляд официантки вдруг смягчился, и она потащила удивленного Алексея к барной стойке.

— Степаныч, к тебе! — приподняшись на одной ноге и перегнувшись через столешницу, позвала блондинка.

— Степаныч, к тебе! — приподняшись на одной ноге и перегнувшись через столешницу, позвала блондинка.

Алексей проводил взглядом удаляющуюся в зал официантку, а когда обернулся, из-под стойки на высокий стул, кряхтя, залезал какой-то коротышка. Длинная всклокоченная борода, длинные же волосы, несколько прядей которых были туго перемотаны разноцветными нитками мулине, красная выцветшая рубаха.

«Гном-растаман», — ухмыльнулся про себя Алексей, а вслух произнес:

— Не употребляю!

Ничего не ответив, коротышка подвинул к нему невесть откуда взявшуюся чашку чая. Чашка дымилась белым паром и источала аромат лета, клубники и — Алексей мог поклясться — блинов, причем не просто каких-то там блинов, а кружевных солнечных блинчиков, которые пекла ему в детстве бабушка.

— Пей, рассказывай, — кивнул на чашку Степаныч.

Алексей отхлебнул и обмяк, расплылся, но не под тяжестью, как бывает от сбивающей с ног усталости, а от какой-то неземной неги и легкости. Подумалось про «облако в штанах» Маяковского.

— Что это?
— У каждого своя память о том, когда было легко, и жизнь была как у Бога за пазухой. И дух от чая у каждого свой исходит. Рассказывай, с чего остограмиться в такую рань надумал.

Удивляясь самому себе, Алексей выложил:

— Знаете, у меня в последнее время ощущение, что не в квартире, а в какой-то дикой смеси миланского аутлета и запасников Эрмитажа проживаю. И откуда в ней это? Три года назад колготки ведь себе штопала, на лампочку натягивая, Прадо от Prada не отличала. Я ж думал: «Возьму попроще, без претензий».

Внимательно выслушав, сказал старичок и полез под стойку.

Вынырнув из-под столешницы с баночкой коричневого стекла, Степаныч произнес:

— Бережливость высочайшего качества... И пара капель Щедрости.

Алексей недоверчиво крутил в руке склянку.

— Не боись: у меня лицензии, проверенные поставщики — все как положено.
— Дичь какая-то.

Степаныч забрал у Алексея баночку, налил содержимое в ложку и выпил:

— Не тревожься, не уморю. Добавь в любую еду барышне своей одну ложку. А денег мне не суй. Как сработает — принесешь сколько сам нужным посчитаешь.

Присмотревшись, он увидел на коробках наклейки «В церковь», «Сестре в Тверь», «В детский дом».

Про кафе и склянку Алексей вспомнил только тогда, когда, придя домой, в темной прихожей чуть не убился, столкнувшись с огромной упаковкой размером со стенной шкаф.

— Ира, ну сколько можно?!

Не разуваясь, Алексей прошел на кухню, обнаружил на столе роллы, доставленные из ближайшего японского ресторана, вскрыл коробку и вылил все содержимое коричневой баночки.

Проснулся Алексей от странного скрежета. Ира сидела на полу посреди коробок и запечатывала упаковочным скотчем одну из них, разрезая воздух трещащим визгом упаковочной ленты.

— Ира? — Алексей вопросительно посмотрел на «свою барышню».
— Я, Алеш, подумала: прав ты. Ну куда мне столько?

Присмотревшись, он увидел на коробках наклейки «В церковь», «Сестре в Тверь», «В детский дом».

После обеда Алексей работал в своем офисном кабинете. От дел отвлёк рабочий телефон:

— Алексей Владимирович, звонят по поводу покупки Вашего автомобиля.

Нажав клавишу «отбой», Алексей схватил сотовый.

— Мерседес-то тебе чем помешал??

В динамике послышался непривычно спокойный голос Иры:

— Леша, будет гораздо разумнее, если я буду пользоваться общественным транспортом.
— Но это МОЯ машина!
— Поэтому я твой номер телефона в объявлении и написала.

«Лучше бы я мозгов тебе попросил», — подумал Алексей.

— А меня ты предупредить не собиралась??

Алексей бросил трубку.

Выходя из кабинета, он кинул секретарю:

— Про машину отвечайте, что продана! — и буквально выскочил из приемной.

В кафе Алексей напрямую направился к барной стойке. Без лишних прелюдий он схватил Степаныча за воротник:

— А можно так, чтоб она домом занялась? Ну там, по хозяйству. А то ведь за три года завтрака ни разу от нее не видел.

— Ты что мне подсунул?!
— Я. Ты. Лицензия. Поставщики...
— Она ж весь дом сейчас раздаст-распродаст!

Степаныч, приходя в себя, посмотрел на Алексея:

— Дозировку соблюдал?

Алексей ослабил хватку:

— Соблюдал.
— Соблюдал?!

Алексей разжал пальцы.

Степаныч налил в чашку чай:

— Излагай: чего желаешь?
— А можно так, чтоб она домом занялась? Ну там, по хозяйству. А то ведь за три года завтрака ни разу от нее не видел.
— Отчего ж нельзя?

Старичок протянул знакомый бутылек.

Вернувшись домой, Алексей не узнал «запасников Эрмитажа». Теперь его квартира была скорее похожа не витрину магазина IKEA на стадии реконструкции.

Столовую ложку снадобья отмерил, незаметно подлил Ире в чай.

Проснулся от запахов, доносящихся с кухни, да таких, каких не помнил даже в бабушкином доме.

В «Сказку» Алексей не вошел, а ввалился — через месяц. Потянулся было руками к красному воротнику, но Степаныч предупредительно отпрянул.

Смирившись с беспомощностью, с жалобой в голосе Алексей начал:

— Сил моих нет с ней: варит-парит-драит целыми днями, а готовит — не оторваться.

Алексей распахнул пиджак:

— Мне одежду всю менять надо — мала стала. А ещё у нее ни сил, ни времени... — молодой мужчина перешел на шепот, — ну, на это... понимаешь? И еще поговорить с ней ну совсем не о чем стало.
— Чего ж тебе надо-то?
— А пусть у нее увлечение будет какое-нибудь. Интересное. И пользу приносящее... А?
— Будет тебе увлечение.

— А утром на Ириной подушке он нашел записку: «Уехала спасать уссурийских тигров».

В «Сказку» Алексей не вошел, а ввалился — через месяц. Потянулся было руками к красному воротнику, но Степаныч предупредительно отпрянул.

До сих пор молчаливый Пашка расхохотался:

— И чего, он в Сибирь с банками поехал?
— У Степаныча из-за санкций таможенных проблемы с поставщиками начались. Пришлось ему лавочку свою прикрыть. И... Не то нашаманил он чего... Но стала со счетов компании ежемесячно сумма кругленькая переводиться — в российское отделение «Гринпис». Уж и бухгалтеров меняли, и счета закрывали. Алексей даже пытался по старой привычке «наехать» на Степаныча. Но чего с гнома взять? Вот и получает теперь эти открытки, — Максим кивнул на тигра и добавил: Ира в заповедник на работу устроилась и, вроде как, с нефтяником каким-то счастлива..
— Как? Почему? — Пашка от удивления разинул рот.
— Во-первых, потому что желания надо формулировать правильно. И вовремя. А во-вторых, — Макс лукаво улыбнулся, — если любишь человека, то менять его зельями всякими вряд ли будешь.
— А ты все это откуда знаешь? — паренек сам не заметил, как перешел на «ты».
— Алексей Владимирович сам рассказал тогда, когда Ира улетела.
— А мне почему вот так просто все выложил?
— Ну, во-первых, тебе никто не поверит, если скажешь, что я с тобой или кем-то еще больше, чем парой слов перекинулся.
— А во-вторых?
— А во-вторых, меня молодого ты мне напомнил.