В целом Геннадий Андреевич был собой доволен. Да, брюшко могло бы быть и меньше, а плечи – круче. А так – вполне. И его 57 лет ему точно никто не даст.

Одно лишь его тревожило и раздражало – лысина. Год назад, ровно после того, как он переболел гриппом, жена Тамара вдруг сосредоточила взгляд на его макушке и констатировала: «Жучкин! Лысеешь!» В этот момент в его руках со звуком выстрела лопнула деревянная обувная ложка; этот звук ознаменовал начало новой эры в жизни Геннадия Андреевича. Он обернулся к зеркалу: приятный мужчина в стильном пальто глянул на него с изумлением. Надо же! В прежде густых жучкинских волосах время начало пробивать брешь.

Он думал об этом весь день, то и дело запускал руку во внезапно начавшую редеть гриву и щупал – ну как там, не все еще вылезло? Вечером, впав в безнадежно-дурное расположение духа, он молча слушал известного певца, вещавшего по телевизору о своих успехах; голову маэстро венчала шикарная шляпа.

– Глянь, Ген, – вдруг расхохоталась Тамара. – А знаешь, почему он все время в шляпе? Потому что лысый! И стесняется, дурак. Вот и ты, вижу, загрустил. И напрасно! Купим мы тебе… шляпу!

Над народившейся лысиной подшучивала даже дочь Оленька – язва, вся в Тамару. Стоило Жучкину усесться возле окна, как она псевдоучастливым голоском вопрошала: «Папочка, тебе голову не продует?»

– Глянь, Ген, – вдруг расхохоталась Тамара. – А знаешь, почему он все время в шляпе? Потому что лысый! И стесняется, дурак.

Жучкин скупо улыбался шуткам, но внутренне холодел: отчего близкие так бездушны? Неужто не понимают, как он страдает! Чертов грипп! Им болеют миллионы, но не все же лысеют?

Но вокруг все будто сговорились. На уже совершенно очевидную потерю волос неделикатно намекали приятели, да и коллеги тоже значимо «стреляли» глазами в сторону его макушки. Возможно, впрочем, все это ему лишь казалось, но отношения с внешним миром были безвозвратно испорчены, и с каждым днем Геннадий Андреевич погружался во все более глубокую пучину страданий.

«Стоп, – призывал он себя к трезвомыслию, – живут же без волос другие мужики? А я что?»

Но в голове стучало: «Были волосы густы, но потрепаны кусты…» (Тьфу, откуда этот бред?) «Голова моя пуста – как пустынные места, я тихонько облетаю, словно дерево с листа…» (Шпаликов, вроде, написал? А он был лысым?)

Он стал невозможным. Как-то стащил у Тамары несколько женских журналов, нашел там «проверенный временем рецепт» и, когда жена и дочь отправились по магазинам, приготовил маску – смешал натертый лук с медом и яйцом и втер зловонную, но «чудодейственную» массу в голову. Через полчаса, смыв вонючку, потрогал голову – ей-богу, шевелюра стала гуще!

Он был почти счастлив – пока не вернулись супруга с дочкой.

– Что за вонь, Гена? – завопила с порога жена. – У тебя что, луковая диета?!

Жучкин что-то вяло пробурчал про насморк и попытку избыть проблему с помощью лукового сока, версия «проскочила». Но вечером, когда он улегся в постель, Тамара вдруг подскочила и включила свет:
– Что это?!

Он и сам чувствовал, что голова его источает пронзительный «аромат». Тамара всплеснула руками:
– Гена, ты сходишь с ума! Неужели ты не понимаешь, я люблю тебя любого, Чиполлино ты мой! Кстати, лысые мужчины сексуальнее волосатых, практически любая женщина тебе скажет!

Он нахлобучил на голову подушку и отвернулся. Именно в ту ночь Жучкину приснился сон: он, в облачении средневекового рыцаря, вызывал на бой собственную лысину. Решение – победить ее, проклятую, во что бы то ни стало, вызрело в нем окончательно.

* * *

Теперь ему часто снились кошмары. Лысина разрасталась и укрепляла позиции, представая обычно в образе гигантского живого блина, заползающего на голову; прирастая к коже намертво, блин смеялся сатанинским смехом. Еще он представлял себя банкой, крышкой к которой служила все та же лысина в обрамлении тонкого полукружья волос. Порой плешь на тонких ножках танцевала канкан… Тупые шутки про лампочку Ильича, бильярдные шары и отражатели света, отпускаемые приятелями, Жучкина уже не трогали, но каждый волос на расческе вызывал приступ нервной изжоги.

Чтобы избежать дальнейших скандалов, он сделал вид, что «тема снята». Но продолжал искать «путь выхода из кризиса». И даже к трихологу сходил.

…Как-то Тамара уехала в командировку, не заметив, что он начал отращивать волосы с одной стороны головы. К встрече жены в аэропорту он уже смог зачесать прядь волос через плешь. Чтобы «нахлобучка» не слетела, он аккуратно приколол ее «невидимкой» дочки.

Тамара шла к нему, сияя. Но вдруг замерла.

– Гена, что это?

Он охнул: в витрине ларька с матрешками было хорошо видно, как его хитроумное изобретение встало дыбом и колышется над головой гигантским заячьим ухом.

– Гена, ты что, ты зачем прикрыл голову этим кошмаром?
– Я «невидимку» потерял, – растерянно промямлил Геннадий Андреевич, пытаясь приладить подлую прядь обратно.

Тамара стенала всю дорогу:
– Ты все же сошел с ума! Ну что вы, мужики, за идиоты? Почему вы считаете, что если отрастить это безобразие и зачесать его через башку, будет лучше! Геночка! Приди в себя! Да, время берет свое, надо стараться не сдавать позиции как можно дольше, но разумные пределы-то у всего есть! Ты еще седину закрашивать начни! Все, дома я сама тебе эту чушь отстригу, чтобы не позорился. Скажите только – беда, лысеет он! А что женщинам делать, когда климакс наваливается? Вешаться?

…Ножницы клацнули, и его чахлая надежда упала на пол, рассыпавшись в прах.

Тамара села рядом, заглянула в глаза:
– Жучкин! Я тебя люблю. И лысину твою люблю. Но если все так серьезно, давай запишу тебя к трихологу.

Он взорвался и начал кричать, чего прежде не случалось: его все и всё достало, и хотелось бы знать, почему вдруг после командировки жена отправляет его к трихологу?!

Тамара выслушала его вопли, затем молча ткнула мужа носом в энциклопедию; когда до Жучкина дошло, что трихолог лечит не последствия левых заходов, а волосы, ему стало легче. Но…

Лысина была сильнее его. И он это понимал.

…Чтобы избежать дальнейших скандалов, он сделал вид, что «тема снята». Но продолжал искать «путь выхода из кризиса». И даже к трихологу сходил, неизвестно за что отдав полторы тысячи рублей.

– Типичные возрастные изменения, – сказал ему лысый тип в очках и выписал аскорбинку и витамины группы В.

– Сволочь лысая, не врач, – решил Жучкин.
Но аскорбинку купил.

…Он редко бывал в метро, но в неожиданно навалившийся на столицу снегопад решил не мучить себя и машину пробками и спустился в «подземку». Белозубый кудрявый (гад!) негр сунул ему бесплатную газету; он развернул ее от скуки и ахнул.

Он ощутил покалывание внизу живота. Вот оно! Нанотехнологии! И плевать, что никто до сих пор так и не понял, что это! Спасение – в них!

«Хотите выглядеть на 20 лет моложе? Избавиться от раздражающей и унижающей вас лысины? Приходите к нам! Уникальный метод, основанный на нанотехнологиях, не имеет аналогов в Европе…»

Он ощутил покалывание внизу живота. Вот оно! Нанотехнологии! И плевать, что никто до сих пор так и не понял, что это! Спасение – в них!

Отпросившись с работы пораньше, он отправился в спальный район столицы.

…Крошечный офис ЗАО «Rosnano-cheveu» ютился на первом этаже жилого дома. У стойки регистратуры толпилось несколько возбужденных мужчин разной степени лысости; Жучкин почувствовал себя своим среди своих. Медрегистратор заполнила карту и проводила его в кабинет к печальному старцу с молодым блеском в глазах. Внимательно выслушав Жучкина, он закивал головой:
– Мы вам непременно поможем. Наша наноклиника предлагает три варианта услуг – VIP-серебро, VIP-золото и VIP-платина.

«Умирать, так с музыкой!» – охнул про себя Жучкин, а вслух произнес:
– VIP-платина – это сколько?
– Дорого, но эксклюзив. 100000. Но результат – за один сеанс. Кстати, по секрету – многие звезды делают ЭТО, – шепнул старец, приблизив к Жучкину гладкое не по-старчески лицо.

«Уж не накладная ли у тебя борода?» – подумал он, но отмел подозрения.

Осознав размер суммы, Жучкин охнул, хватаясь за сердце. Мечта таяла точно мороженое – откуда взять такие деньги? Но тут телефон зазвонил – Тамара. Выйдя в коридор, он ответил полушепотом:
– Совещание…
– Милый, я просто хочу радостную новость тебе сообщить! Капустины отдали долг! Я уже и не рассчитывала…
– Перезвоню, – шепнул Жучкин.

Они были должны ровно 100 тысяч.
Лысина показала ему язык.

Войдя в кабинет, он выдохнул:
– Я… согласен. Платина.

Ночью он не спал. Лысина сидела на тумбочке, болтала ножками и дразнилась.

«Все сошлось. Тамара поймет. И простит…» – решил он под утро.

…Он полулежал в кресле – обезденеженный, но обнадеженный. Старец склонился над ним.

– Операция проходит без наркоза, по нанотехнологии. Все будет хорошо, Геннадий Андреевич. Параллельно с вами операцию делают восемь ваших «коллег».

Через сеточку ничего не было видно, но, бережно коснувшись чуда нанотехнологий рукой, Жучкин ощутил дивную упругость шевелюры.

Он чувствовал, как что-то липкое касается его головы, ощутил странно-знакомый запах. Потом дремота навалилась на него, и он проснулся, когда уже было темно, от легкого прикосновения старца:
– Волосы пока не теребите, их поддерживает специальная сеточка.

Через сеточку ничего не было видно, но, бережно коснувшись чуда нанотехнологий рукой, Жучкин ощутил дивную упругость шевелюры. Он аккуратно надел шапку.

До метро они шли вместе с «коллегой», тот переживал:
– Не отвалятся, а? Как думаете?

Жучкин был уверен – все хорошо. Его немного волновал лишь вопрос денег…

Жена встречала его в прихожей.
– Наконец, доро…

Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, но вдруг принюхалась.

– Милый, что это? Ты… чего? Разве можно китайский клей на кожу наносить? Как же это смыть-то теперь? И где ты щетину-то эту взял! Бедолага…

…Он ничего не чувствовал. Даже когда она делала ему о-очень больно, отдирая щетинки. А еще она не кричала, услышав про деньги. Она просто тихонько поцеловала его.
А потом они взяли такси и поехали в медцентр. Но он был закрыт.

– Нано-чего? – переспросили у Жучкина в милиции. – А, «волосатики» опять всплыли? Вот мерзавцы! То там откроются, то сям, бабки состригут и опять исчезнут. Никак поймать не можем. Так что «попали» вы, гражданин! – лейтенант снял фуражку и выразительно пригладил редкий пух на своей голове.

Дома Тамара молча погладила Жучкина по израненной лысине.
Он обнял жену. Боже! Что я устроил из-за какой-то…

Подлая лысина состроила рожу и заковыляла к выходу.
– Проваливай, – прошептал Жучкин, притянув к себе и дочь.

Дверь хлопнула.

– Она ушла! – сказал вслух Жучкин и блаженно улыбнулся.