Тяжелая сумка оттягивала руку. Было жарко. Лида брела к своему дому.

«Ой! Мороженое же обещала купить Вовке».

Пришлось завернуть к киоску. Пережидая, когда стоящая впереди нее парочка определится, наконец, с сортом мороженого, она услышала вдруг гневные вопли и обернулась. У соседнего ларька, торговавшего пивом, симпатичная на вид женщина орала на продавщицу, якобы не давшую ей пятьдесят рублей сдачи. Из ее ярко накрашенного рта неслись такие выражения, что ввели бы, наверное, в смущение даже портового грузчика. Продавщица вяло огрызалась. Муж бушующей в «праведном гневе» женщины сидел в беленькой «Тойоте», вжавшись в сиденье, и в ситуацию не вмешивался. Ему явно было неудобно.

«Кошмар какой-то, — подумала Лида, — чего уж так позориться из-за пятидесяти рублей. Хоть не дай ей этот полтинник из своего кошелька. Так ведь так же облает или прибьет. Что за манера истерики устраивать на публике? И муж ее сидит, припух, даже не вмешивается, видимо, самому тоже не раз перепадало. А ведь ничего — живет же с «бой-бабой»».

Муж бушующей в «праведном гневе» женщины сидел в беленькой «Тойоте», вжавшись в сиденье, и в ситуацию не вмешивался. Ему явно было неудобно.

Накричавшись вволю и пригрозив продавщице всеми небесными и земными карами, женщина села, наконец, в машину, громко хлопнув дверцей.

«Может, и лучше быть такой боевой? — размышляла Лида, подходя к своему дому. — Не обидит никто, всегда свои права отстоять можно. Женщины стали такими не от хорошей же жизни. Вот тебе и плоды эмансипации. Мужчины стали походить на женщин, и наоборот».

…Сын, схватив мороженое, вновь устремился в свою комнату к компьютеру, а Лида пошла на кухню. В дверь позвонили.

— Привет. Дай две картошки, а, — попросила с порога соседка Лиля. — Суп доваривается, кинулась — нет ни одной. Прошу, прошу своего лентяя — всё забывает купить. Как пива по дороге домой — так память в порядке! Тут недавно даже Ванька наш его оконфузил. Смех! Уже к подъезду подходим, соседки сидят на лавке. А он как заорет: «Ой, папа! Мы же пива забыли купить!» «Мой» аж в краску! Вот это папаша — пример ребенку.
— Проходи! Сейчас из пакета отсыплю.
— Нет-нет! Мне две штучки дай и все.

Лиля пошла на кухню за хозяйкой.

— А у тебя Вовка — молодец! Сидит себе — не видно, не слышно. А Ванька мой — как ртуть! Все что-то выдумывает. Тут взял — машинку новую дорогую разобрал. То ему колотить, то пилить, то по гаражам лазить.
— Вот и хорошо. А я из-за компьютера переживаю. Ладно, хоть не в «стрелялки» играет, а какие-то мультики монтирует. И потом — твой младше, подрастет — тоже засядет.

Соседка подошла к окну.

— Нет, ты посмотри! Паразит какой! Дерется там — ну, не выпустишь из дома. Сейчас опять бабка Виноградова притащится и начнет орать, что внучку обижает. А девчонка у них — такая оторва. Ну, погоди! Я быстренько смотаюсь во двор, приведу его.

Она убежала. Лида положила на стол две больших картофелины. Через несколько минут соседка появилась снова, таща за руку взъерошенного Ваньку.

Лида положила на стол две больших картофелины. Через несколько минут соседка появилась снова, таща за руку взъерошенного Ваньку.

— Постой минуту! Сейчас я картошку возьму у тети Лиды.
— А можно я к Вовке в комнату зайду, — заканючил тот.
— Пусть зайдет, — сказала Лида. — А ты сядь, чаю выпей. Или у тебя суп кипит на плите?
— Да отключила, — сказала Лиля. — Доварю — успею. Только какой чай? Жара вон какая.
— Ну, тогда квас, — Лида достала из холодильника квас и разлила по чашкам.
— О, это хорошо! — Лиля плюхнулась на табуретку. — Вообще, хорошо у тебя. Чисто, спокойно. А я чего-то бьюсь, бегаю — ничего не успеваю. Посмотришь кругом! Женщины вроде одни живут, а все у них в порядке: причесочка, маникюрчик, дома чистота, деньги водятся. А тут… и, главное, нервы никто не треплет. От мужиков этих — одна морока.
— Не знаю, — сказала Лида. — Со стороны, может, и так выглядит. Но каждой одинокой в душу не заглянешь? А вот я переживаю, что Вовка отца видит очень редко. С кого пример брать?
— Ой, не смеши! Мой вон вечерами с пивом у телика на диване — хороший пример.
— Ну, что уж ты? На машине ездит с ним, на рыбалку берет, не раз видела, как на корте футбол с ним гонял.
— Ага! Когда уже наору на него, так вроде внимание обратит.

Ванька нарисовался в дверях кухни.

— Мам, я пить хочу!
— На, пей! Посмотри на него! Новые шорты одела сегодня. Что ты с ней связываешься? Говорила же тебе сто раз, что не надо девочек обижать.
— А она сама задается, — сердито засопел Ванька. Он допил квас, поставил чашку и снова убежал в комнату.
— А я вот думаю, может, зря это мы всё мальчишкам говорим: «Нельзя да нельзя девочек обижать»? Вырастут потом тихони, и будут ими жены командовать. Сейчас такие девочки и женщины есть, что любого мужчину за пояс заткнут, — Лида рассказала Лиле увиденную сцену у ларька.
— Да уж, женщин сейчас таких полно. И Виноградова эта девчонка противная, лезет к ним вечно, задирается. Тоже вырастет бабища. В ней вон уже сейчас сколько кило. У них все такие в семье горластые — и бабка, и мать.

— А я вот думаю, может, зря это мы всё мальчишкам говорим: «Нельзя да нельзя девочек обижать»?

— Вот видишь! Будет потом на мужа орать да на детей. Тебе такая невестка нужна?
— Ой, нет! — замахала руками Лиля. — Не пугай!
— Я тоже такую рядом со своим сыном видеть бы не хотела. А если сами внушаем — не обижай, уступай. Потом они и вырастают с такими установками.
— А как тогда? Пускай колотят их, что ли, девчонок этих? Девчонки все равно слабее ведь… физически.
— Ну, что ты сразу в крайности? Пусть реагируют адекватно. Но не считают, что женщина всегда права только потому, что она женщина.
— Ну, не знаю! Запутала ты меня. А все говорят — рыцаря надо воспитывать. Приятно же, когда мужик заботливый и надежный рядом.
— Рыцарь — это хорошо. Тогда рядом должна быть Прекрасная дама. А если она рот откроет, а оттуда маты? Зачем такой рыцарь? Ей так — слуга нужен или мальчик для битья.
— Это точно, — засмеялась Лиля, потом погрустнела. — А знаешь? У меня вот мама — скромная, деликатная, а отец ей всю жизнь кровь пьет. Он, когда на нее орал, я его… ненавидела. Она съежится вся, молчит. Сейчас, конечно, не так, ворчит больше, но все равно — живут… я еще тогда, в детстве, решила — не буду такой, как мама. Одна лучше жить буду. А потом замуж выскочила… Мой, правда, добрый и спокойный, ленивый только. А так… Я иногда разойдусь, а он молчит, только улыбается виновато.
— А у меня мама очень папу уважает. Они дружно живут. Я в детстве думала, что все вот так живут — вместе везде под ручку ходят, вместе готовят, смеются. Думала, у меня так же будет. А не получилось… так жаль, что родители далеко живут — только на каникулах их Вовка и видит. Скоро вот поедем к ним.

Они обе замолчали и задумались — каждая о своем.

— Мам, я есть хочу! — вновь вырос в дверях Ванька.
— Идем-идем! — поднялась Лиля. — Там у меня рыбка есть, да суп этот доваривать надо. А знаешь, Вань, не трогай ты эту Катьку! Лучше с девчонками все же разговаривать. Скажи ей, что если вот будет она такая вредина, то вырастет, а жениться на ней никто не станет. А жениться все захотят… на Маше, которая с собачкой гуляет. Вон она какая хорошенькая да веселая. Вот тут Катька и задумается.

— Так Лешка сказал, что у нас папы есть, а у нее папы нет — она и разозлилась, начала нас колотить.

Ванька с сомнением посмотрел на мать.

— Точно говорю, задумается. А чего сегодня спорили-то?
— Так Лешка сказал, что у нас папы есть, а у нее папы нет — она и разозлилась, начала нас колотить.
— Нет, ну, посмотри на них! Лешка этот. Есть у нее папа, как же без папы? У всех папы есть. Только ее папа далеко живет. Нашли, что обсуждать. Ты бы лучше за нее заступился. Сами, значит, виноваты. Правильно, что она вас стукнула. А знаешь?... Ну ее — приборку эту и суп этот. Сейчас вот папа придет, пойдем все вместе в парк. А то сто лет никуда не ходили. Там в кафе поедим, на каруселях покатаемся. Пойдем, сейчас мы папе рубашечку погладим, и тебе шорты оденем другие. Спасибо, Лида! Потом забегу.

Довольный Ванька побежал к двери, Лиля поспешила за ним.

Лида вышла в коридор, подошла к двери.

— А правда, мама, мой папка самый лучший? — донесся до нее голос Ваньки.
— Да, сынок! Наш папка самый лучший, — ответила ему мать.

Лида, грустно улыбаясь, вернулась в кухню. На столе лежали две одинокие картофелины.