Аська
Автор: zeonna
/ 03.04.2014
«Легко выбирать между хорошим и плохим. Например, кто будет долго думать, что предпочесть: белый песок пляжа на экзотическом острове в компании шикарного мужчины или «дикий» замусоренный пляжик на речушке рядом с родительской «фазендой» в полном одиночестве? Чаще выбирать приходится из плохого и очень плохого. Провести свой короткий отпуск в четырех стенах родной квартиры или опять же на родительской даче, где хотя бы воздух посвежее и можно позагорать на прополке вечных грядок». Тяжело вздохнув, Аська закрыла тяжелую сумку и поспешила к вокзалу.
«Когда я научусь откладывать на отдых? Вот Маринка… приезжая, квартиру снимает, родителей под боком нет, одевается как куколка и постоянно куда-то мотается. «Ах, чудесный ресторанчик в Неаполе…ах, уютный французский отельчик…». А я два года угробила на Васечку. Асечка и Васечка! Надо же так вляпаться? И главное, не придерешься! Сама ведь на него внимание обратила. Васечка -— компьютерный гений! Заскочи на минуточку! Заскочил! На минуточку, потом на пять, не успела сообразить, уже поселился с пожитками, и щетка зубная в ванной стоит. Да ладно! Сама ведь этого хотела. Казалось так все хорошо, и главное, надежно. Добрый, ласковый, даже не курит. Сидел у компьютера безобидно. Цветочек раз в неделю, конфетки иногда купит. А Асечка рубашки гладит, продукты покупает, ужин подает. Поигралась в семью? Нет, чтобы задуматься, что Васечка до тебя тоже где-то жил и не бедствовал. С мамой ему некомфортно, как же — взрослый вроде мужик. Вот и ищет «мамозаменителей». Планы строить начала. Дура! И главное, не возражал. Конечно, Асечка, поедем, устроим, купим! А весной тихо «слился», купил шикарный внедорожник и поселился у очередной дурищи. И какие претензии? Не ругался, не скандалил, ничего не украл, кроме двух лет жизни? Да! За уроки надо платить…»
Когда Аське было одиноко и обидно, и нестерпимо болела душа, она искала уголок, закрывшись в котором, тихо плакала.
Аська открыла калитку. Изрядно заросший со времени последнего родительского трудового десанта участок выглядел как беспризорник на вокзале среди нарядной публики. Переодевшись, Аська присела к грядкам. Машинально прополов одну, она встала, расправила уставшие плечи и довольно оглядела свою работу. «Вот и глаза открылись у грядки»,— любила говорить бабушка, когда ровные рядки посадок начинали радовать глаз, освободившись от сорной травы. Когда Аське было одиноко и обидно, и нестерпимо болела душа, она искала уголок, закрывшись в котором, тихо плакала. Вот и сюда она приехала поплакать вволю. Дома на это не хватало сил, так она загрузила себя работой. А тут было время и место. Но плакать почему-то расхотелось. Солнышко ласково припекало, ветерок нежно обдувал разгоряченное тело. «Все-таки все мы — дети природы. Хорошо-то как». События последних дней показались вдруг такими далекими. Неужели это правда было с ней?
Аська уже собиралась зайти в дом, как из-за забора ее окликнула соседка.
— А я гляжу, Асечка приехала! Надолго?
— Здрасте, теть Маша! Не знаю. Пока не надоест. В отпуске я.
— Заходи, Асечка! Почаевничаем! Я как раз пирожки сделала с картошечкой.
От этого предложения отказаться было сложно. Аська почувствовала, как сильно она проголодалась. Наскоро ополоснувшись и переодевшись, она поспешила к соседке. Они жили рядом давно, но в ее красивом домике прежде бывать не довелось. И внутри дом был хорош, продуман до мелочей и больше, пожалуй, походил на городскую квартиру, обставленную с комфортом и любовью. Тетя Маша радостно захлопотала по хозяйству, расспрашивала Аську про родителей, сноровисто накрывала на стол. И хотя выглядела она как обычно: располневшая, с тронутыми сединой волосами; и даже халат на ней был все тот же: китайский, с какими-то яркими немыслимыми узорами, — чувствовалась в ней какая-то усталость и надломленность. Казалось, что делает она все скорее машинально, по привычке, а еще Аська почувствовала, что соскучилась соседка по общению, раньше не была так говорлива. Это немного удивило Аську. Сколько она помнила, была тетя Маша энергичной пчелкой, день-деньской хлопотавшей по хозяйству. Грядки у нее всегда были идеальными, белье — белоснежным. Она без конца что-то полола, подрезала, сушила, варила, заготавливала. Муж ее был ей под стать. Иногда он уезжал на вахты, а в остальное время строгал, приколачивал, доводя свой домик до идеала. Участок они прибрели давно, построили дом, как все, приезжали летом, а несколько лет назад перебрались сюда совсем, отдав квартиру женившемуся сыну.
Сколько она помнила, была тетя Маша энергичной пчелкой, день-деньской хлопотавшей по хозяйству.
— А где дядя Саша? — спросила Аська для поддержания разговора.
Соседка вдруг умолкла и стала ритмично размешивать в чашке остывший чай.
— Нет его. Ушел он от нас.
Аська нервно глотнула, чуть не поперхнувшись пирогом. Увидев ее испуганные глаза, тетя Маша замахала руками и улыбнулась.
— Да живой он, живой. От меня ушел он этой зимой. Я думала, все знают. Хотя… Вечно люди думают, что их жизнь всем интересна.
Аська немного помолчала, переваривая услышанное.
— А от меня ушел Васька! — вдруг сказала она, дивясь собственной откровенности. Обсуждать эту тему она не могла еще ни с кем, даже со своей лучшей подругой.
Теперь тетя Маша сочувственно посмотрела на нее, потом сказала:
— Конечно, можно сказать, как это теперь модно, что все мужики — сволочи. Так ведь это неправда. Это жизнь! Откуда любовь приходит и куда уходит? Сколько я передумала за эти месяцы. Саша ведь мой ушел к молоденькой, она чуть тебя старше. Думала, вот так век и доживем. Все ведь сами создали, во все это столько души вложили! Дом вот, сын вырос, внук уже. А он вон чего! Ох, наревелась я украдкой. — Тетя Маша нервно затеребила лежавший на коленях платок. — И стыдоба какая! Особенно перед сыном с невесткой. Вроде ничего не украл, а кажется, что все пальцем показывают. Бывают, конечно, у мужчин такие помутнения, так ведь лет в сорок, а тут до пенсии рукой подать. С вахты приехал прошлым летом, ходит как чужой, все из рук валится. Испугалась сначала, что заболел. А он вон чего! Самому совестно, я из него правду выпытала, каялся передо мной, плакал даже. Мол, будем жить, как и прежде. Простила, хоть и душа вся изболелась. Думаю, ладно, все бывает!. Перетерпит — забудется. Он ведь девушками даже в юности не сильно увлекался. Нашло помрачение такое! А потом смотрю, не проходит. Не просто увлечение оказалось! Живем вроде вместе, а он мыслями далеко. Не думала, что это так страшно.
Они немного помолчали, вспоминая свое.
Аська поймала себя на мысли, что для молодых люди постарше — это люди бесполые, как родители.
— А знаешь, я же спортсменка была! Худющая, как ты! Смешно? Правда-правда! Спортсменка, активистка, правда, не красавица. А в Сашу влюбилась в институте. Замуж выскочила. Все забросила: учебу, спорт, родила сразу сына. С тех пор вот — пироги пеку.
Аська смотрела на нее во все глаза, но образ юной спортсменки как-то не вязался с обликом этой немолодой женщины, одной из многих, вечно снующих по магазинам с кошелками, неухоженных и безвкусно одетых. Аська поймала себя на мысли, что для молодых люди постарше — это люди бесполые, как родители. Смешно даже представить, что у них какая-то любовь, страсти, нежности.
— Я не жалею, что так прожила. Неправда ведь, когда говорят, что все делают для других, всё мы делаем и для себя тоже. Я семейные хлопоты люблю, хоть их и мало ценят. Семья для человека — главное в жизни, но что-то я упустила… В общем, собрала ему вещи и отпустила. Сначала хотела сама уйти, так он не позволил.
— Как? Сами отпустили? — изумилась Аська.
— Да! Сложно, конечно. Стыдно, больно, но ничего, привыкаю понемногу. Мне все равно легче, у меня сын, невестка хорошая, внук золотой. Больше сын беспокоит. Злой стал на отца, простить не может.
— А вы правда его простили?
— Может, и не до конца еще. Гложет обида. А с другой стороны, посмотреть, в чем виноват-то он? Не в рабстве жил, а в любви, уважении. Жили хорошо, многие завидовали. Уважение осталось, вот только любовь у него прошла. Нет, можно было бы оставить. Так ведь это же мука ему была.
Лицо ее скривилось от боли, и она вновь задумалась.
— Всю жизнь я хотела, чтобы ему было хорошо. А тут что, на муку обреку? Лучше сама перетерплю, пусть он счастливо живет.
— А если это не любовь у него, а так — помрачение рассудка?
— Может быть. Пусть живет свою жизнь, разбирается сам. Я ему не судья!
— А если обратно попросится, пустите?
— Не знаю! Не просился. Я планы особо строить перестала. Только одно знаю точно: сломанную чашку склеить можно, вот только пить из нее больше нельзя…
Ночь была теплая, а небо — чистое и звездное. Огромные звезды сияли так близко, что у нее захватило дух.
Они поговорили еще: две брошенные женщины. Аська вернулась в свой домик, легла, но сон никак не шел. В конце концов, она встала и вышла на крыльцо. Ночь была теплая, а небо — чистое и звездное. Огромные звезды сияли так близко, что у нее захватило дух. Она вспомнила вдруг, как в девятом классе дружила с Сережкой из соседней школы. Высокий, худенький, он робко брал ее за руку, и они часами гуляли под звездным небом, а он рассказывал ей про созвездия, «черные дыры». Дружба не сложилась, зато с тех пор она могла найти в небе много созвездий и любимое созвездие Ориона.
«Люди смотрят и смотрят на небо. Для нас оно вечно и непостижимо, как Любовь. А ведь, пожалуй, только она наполняет смыслом нашу жизнь. Любовь, в которой не ищешь выгоды, гарантий, которая все прощает. Она дается не всем, приходит ниоткуда и уходит, когда захочет. Но именно такой Любви мы жаждем всем своим существом».
Собственный недавний роман показался ей таким пошлым и смешным, что стало стыдно. «Я подожду! Я жду тебя, моя Любовь…» Ей захотелось крикнуть эти слова громко, но кругом стояла такая звенящая тишина, что она не решилась, а прошептала их, как молитву.